ИСААК БЕККЕР: «С МЕДИЦИНОЙ ШУТИТЬ НЕЛЬЗЯ!»

ТРУД ДВОРНИКА ВАЖНЕЕ ТРУДА ВРАЧА?

– Исаак Михайлович, наша газета постоянно поднимает тему дефицита медицинских кадров не только в Набережных Челнах, но и в республике. Скажите, достаточно ли сейчас в нашем городе серьезных продолжателей профессии психиатра? Я имею в виду молодежь.

Снизился общий приоритет медицинского работника. Ведь происходят глобальные процессы капитализации общества, дегуманизации жизни (хотим мы этого или нет), у многих людей в глазах мелькают «зелененькие»… Нет, не чертики, а бумажки с ликом заокеанских президентов. Поэтому в этих условиях, конечно, оценка обществом нашего труда не сопоставима с реальной сложностью нашей работы. И молодежь просто не хочет к нам идти!

Я так скажу: средняя
зарплата дворника в Набережных Челнах сейчас раза в полтора выше, чем средняя зарплата начинающего врача! Сравните: 10-12 и 5 тысяч… А ведь заработная плата и представляет собою некую оценку обществом сложности твоего труда. Если нам общество даже не намекает, а явно говорит, что труд дворника в разы важнее и нужнее труда медика… Нет, я нисколько не умаляю значение тех же дворников или уборщиков. Но государство в некой лестнице приоритетов резко снизило «ступеньку» врачей, в том числе и психиатров. А ведь 30 лет назад, когда я начинал, это была одна из самых высокооплачиваемых специальностей из всех медицинских! Сейчас далеко не так. Это – раз.

С другой стороны, шел обратный процесс: увеличение спроса и ответственности врача за результаты труда. Раньше, особенно в советское время, никаких судов (судилищ!) между врачами и пациентами, между докторами и обществом не было! Однако затем с врачей стали спрашивать по полной программе, и это правильно, так делается во всех цивилизованных государствах. Но там, «у них», возрастание ответственности медика идет параллельно с заботой о его возможностях и его правах! А у нас – когда ответ-ственность врача растет, сумма судебных исков увеличивается (причем отношение общества к личности медработника ухудшается, о врача чуть ли не вытирают ноги), то, конечно, приоритет профессии резко снижается.

Сейчас больше половины выпускников медвузов до медицины как таковой не доходят. Молодежь «вымывается» из медицинских учреждений и уходит или в фармацию (торговать лекарствами), или вообще в другую сферу, то есть пытается на стороне хоть как-то устроить свою жизнь. Поскольку выпускник медвуза не может себе жизнь устроить – ни в ипотеку вступить, ни квартиру купить… Поэтому он будет искать другие способы устройства собственной жизни, а потом уже – может быть! – заботиться о других.

Везде в мире если врач получает соответствующий диплом, – значит, что он обеспечен на всю жизнь. И местом проживания, и культурным обслуживанием, и возможностью путешествовать по миру, и возможностью совершенствовать свои знания… У нас этого, к сожалению, пока нет. Пока все ограничивается обещаниями и декларациями со стороны власть имущих. Даже те 6,2% прибавки, которые нам обещали с 1 июня, мы включить в расчет зарплаты еще не можем. А что такое 6,2% доплаты, если за то же время только цены на бензин выросли на 12%?!
Я уж не говорю о ценах на гречку, мясо и так далее! Прибавка даже не догоняет постоянное повышение цен.

ПОЖИНАЕМ ПЛОДЫ…

– Но ведь эти молодые люди, когда поступали в медицинский вуз, о чем-то мечтали, на что-то надеялись. Не просто так же они туда пошли, ведь хотели же помогать людям!

– Да, они мечтали в детстве, когда еще смотрели на мир через розовые очки, вылечить всех людей на планете, сделать благое дело… Но потом, когда они начинают учиться в институте, проходит юность, тают мечты, ломаются розовые очки. И к 22-23 годам, ко времени выпуска, у половины из них появляются семьи, наползают бытовые проблемы, начинается, в принципе, совсем уже взрослая жизнь. Которую, к сожалению, они не тянут, выйдя из стен медвуза. И не потянут! И те радужные мечты, с которыми они шли в институт, вступают в противоречия с реальностями жизни.

Когда я оканчивал институт в 1972 году, твердо был уверен в том, что, выбрав специальность «психиатрия», буду на 100% обеспечен квартирой, неплохой зарплатой, которая даст мне возможность не только содержать семью, но еще и возить ее на отдых в Ялту. Знал, что мои дети получат бесплатное образование, причем то, которое сами выберут. Я все это знал, и все это было! Мы жили в тоталитарном обществе, но были какие-то гарантии, и все-таки было много позитива.

Сейчас мы живем в демо-кратическом государстве, можем говорить что угодно. Но при этом основная часть населения лишилась тех гарантий, которые им раньше практически безвозмездно предоставляло государство. Вот мы и пожинаем плоды.

– Все настолько плохо?

– Думаю, страна переболеет. Я надеюсь дожить до такого времени, когда врач будет уважаемым человеком в обществе. Можно ставить эксперименты на формах преподавания, можно без конца переименовывать милицию в полицию и наоборот, но с медициной шутить нельзя! Потому, что от этого зависит самое главное – жизнь человека. В прямом смысле слова. Если мы неправильно дадим направление в производстве лекарств, завтра у нас может не хватить, например, инсулина, чтобы спасти диабетика от смерти. Если неправильно распределим материальные средства, завтра какая-нибудь роженица не успеет доехать до районного роддома, потому как в ее деревне закрыли фельд-шерско-акушерский пункт. В любом случае, думаю, с годами отрезвление общества придет. И если даже будут проводиться реформы в медицинской сфере, то они будут проходить с учетом мнения профессионалов.

ГОРОДУ НУЖЕН ХОСПИС

– Это правда, что у душевнобольных случаются сезонные обострения?

– Сезонность тут явно преувеличена, мы же не язву желудка лечим, не бронхиальную астму! Действительно, наблюдаются небольшие колебания психического состояния – в основном у больных с болезненными нарушениями настроения. То есть, депрессии могут усиливаться в весенне-осенний период, потому что меняется обмен веществ. А все, что вызывает резкое изменение обмена веществ в организме, может спровоцировать ухудшение настроения у больных. Подчеркиваю – настроения! У остальных же больных нет такой прямой зависимости от смены времени года. Летом, конечно, у нас бывает меньше больных, но только потому, что многие пациенты уезжают в сады-огороды.

– Как быть людям, которые просто устали жить со слабоумным родственником в одной квартире? Тем, которые боятся, что душевнобольной в их отсутствие может оставить включенным газ, воду…

– Это проблема громадная. И не столько нашей службы, сколько общества в целом. Есть специальная служба патронажа, суще-ствует сеть интернатов для проживания таких людей. И их должно быть достаточно для того, чтобы эти люди сосредотачивались в определенном месте, за ними бы осуществлялся необходимый уход, были бы специальные методы безопасного содержания (устройства водоснабжения, газопровода и так далее).

Такие дома уже давно существуют во многих странах мира. Я был в Вене, там 1,8 млн. населения (немного больше, чем в Казани), а домов специального содержания стариков построено на 10 тысяч мест! Это обычные дома, похожие на наши пятиэтажки, где у каждого человека своя отдельная однокомнатная квартира. В доме есть прачечная, столовая, медпункт. Больные получают необходимую медицинскую помощь, соответ-ствующий уход. Естественно, все это оплачивается либо самим больным, либо его родственниками.

Для справки: в нашем городе – всего 80 мест (в одном из зданий пос. ГЭС). Но там содержатся скорее престарелые, чем больные. А вот для психически больных в Набережных Челнах, увы, ничего нет, хотя нуждающихся около 1500 человек! Ближайший интернат есть в Елабуге, на 500 мест, и там сосредоточены больные со всей Закамской зоны.

– А в челнинском диспансере?..

– У нас содержатся больные с острыми психотическими состояниями, проще говоря, с острыми психозами. И они находятся здесь только на время лечения (не более полутора месяцев), на длительный срок мы никого положить не можем. Наша цель – вылечить их и отправить домой. А для того, чтобы всех больных нормально содержать, требуется полторы тысячи мест. О таком приходится пока только мечтать.

Мне бы очень хотелось, чтобы в Набережных Челнах появился хоспис для тяжелых больных; даже не нашего профиля, а хотя бы для тех, кто лечился в БСМП от сосудистой патологии мозга и тяжелых травм головы. У них потом все равно меняется психика и они, хотя и не душевнобольные, нуждаются в специальном уходе и наблюдении. Однако в городе приюта для них нет. Поэтому непонятно, куда их девать, что с ними делать, это большая проблема. И не только для Набережных Челнов.