ЛЮДМИЛА СЕНЧИНА: «Я ВЫСТУПАЮ В ОСНОВНОМ ЗА РУБЕЖОМ»

– Людмила Петровна, по тем временам вы довольно рано пошли по серьезному музыкальному пути?

– В семнадцать лет я уже выступала с оркестром Бадхена на вечерах наших ленинградских композиторов в крупнейших залах города. Среди моих композиторов были Петров, Гаврилин, Пожлаков, Колкер, Портнов.

– Вас заметили именно композиторы? В студенческой среде?

– Нет, все началось как раз с приглашения дирижера Анатолия Бадхена: мы познакомились, когда я записывалась на радио, а у композиторов вряд ли нашлось бы время, чтобы ходить на студенческие вечера или тусовки – они занимались своим делом.

– А сложно было в те годы пробиться талантливым исполнителям?

– Их выискивали, наверное, по тому же принципу, что и сегодня, хотя тогда и не было «Фабрики звезд» и «Народного артиста». Кстати, хоть эти конкурсы и ругают, я их приветствую, потому что худо-бедно, но проявляются те люди, которых можно еще назвать талантами. В наше время такого не было, но стоило кому-то где-то и как-то показаться, уже весь Советский Союз говорил о нем. И если не все зрители этого человека замечали, то профессионалы-композиторы накидывались на певца и снимали во всех программах. Сегодня то же самое.

– Но важная вещь еще и случай.

– Это роковая вещь, и она не отбрасывается в сторону, но я бы не ставила случай во главу угла.

– После музыкального училища вы оказались в оперетте. Вы любили этот жанр?

– Очень! Это совпадало тогда с моим видением красоты, с пребыванием на сцене: красивые, шикарные костюмы и этот флер казался мне, деревенской девочке, вообще сказочным миром. Я играла как советскую, так и зарубежную классику, и практически каждый год получала награду и премию за лучшую роль года». Но потом поняла, что мое призвание – песня и целеустремленное мироощущение на сцене. Хотя на опереточную сцену я изредка и выходила, но время-то шло, менялся театр, менялись актеры, режиссеры, и это все себя изжило.

– Как вы считаете, жанр оперетты изжил себя сейчас?

– В Питере он процветает, в наш театр я часто хожу на очередную премьеру.

– Все ли песни, которые вам предлагали авторы, подходили вам и попадали в точку?

– Я пою то, что мне нравится, и не особо рассуждаю на эту тему. Композиторы, и в общем-то, авторы, – люди разные, и привязанностей к кому-то из них у меня не было. Меня всегда интересовало то, что они писали, а попало ли в точку – судить зрителям. Точку ставят зрители!

– Как-то вы сказали, что в те годы было много песен с поющей душой народа. Кто же из композиторов обладал талантом отразить это?

– В нашем городе жил Василий Соловьев-Седой, и это действительно поющая душа нашего народа! Кстати, в прошлом году в Питере мы очень хорошо отпраздновали его 100-летие, на многих площадях исполнялись его музыка и песни.

– Юбилей Соловьева-Седого Питер отметил. А как же с концертом по поводу вашего 40-летия на эстраде?

– Я не практикую этого и не считаю, что нужно вбивать какой-то столбик по поводу каких-то вех – мне это неинтересно.

– Но ваша певческая активность не упала?

– Я в основном выступаю за рубежом – в Америке и Израиле, где также живут наши люди с огромной ностальгией.

– А почему?

– Если в России люди любят повеселиться, то за границей я чаще исполняю лирические песни, поскольку там слушатели скучают именно по лирике, причем по старой.

– Поэтому и не стремитесь к записи и раскрутке новых песен?

– Просто все хотят слышать от меня старые песни, а новыми, в общем-то, и не интересуются. И меня радует эта ностальгия, то, что мое поколение живо-здорово, что оно у руля и любит песни прошлых лет. А новые песни, конечно, появились, и дай Бог, если я их скоро озвучу на каком-либо диске.