«ВСЕХ ПОСАЖУ!» ПРОКУРОР НАБЕРЕЖНЫХ ЧЕЛНОВ ТАК ГОВОРИЛ С ДЕТСТВА

«Иногда мужчинам приходится говорить крепкое словцо»

– Сергей Геннадьевич, в чем разница работы для вас, как для прокурора, в Бавлах и Набережных Челнах?

– Работа та же, но ее объем гораздо больше. Если там у меня в подчинении было семь сотрудников, то здесь до 8 сентября только в оперативном подчинении находилось 65, сейчас осталось 47. Еще технические работники – 12 человек. И город больше. Первое время думал, как же я здесь буду ездить? Оказалось, все так просто, что через три-четыре дня чувствовал себя, как рыба в воде. Каких-то житейских вопросов у меня вообще никогда не возникало, я в этом смысле человек непритязательный. Пока мы с семьей живем в гостинице. Считаю, это нормально. Квартирный вопрос ещё решается.

В Бавлах и народу поменьше живет, и жизнь более размеренная, но есть свои преимущества. Имеется свой ледовый дворец, бассейн, легкоатлетический манеж. Каждое место хорошо по-своему. Здесь, в Набережных Челнах, общественная и культурная жизнь более активная. Однако человек, который выбрал профессию, связанную с частыми переездами, должен быть ко всему готовым. Знаете, когда некоторых работников берешь на работу, они, если не служили в армии, говорят: «О-о-о, туда далеко ехать!» Но служба есть служба! И каждый военный, прокурорский работник, милиционер должен быть готов ехать туда, куда его направят. Я отслужил в армии два года, в стройбате. И не жалею об этом. Не от того, что, извините, носки стирать научился, это я еще до службы умел, а потому что прошел армейскую школу. Я родился и вырос в Казани, но пришло время и поступило предложение уехать в Бавлы. Посчитал невозможным отказываться ввиду того, что пришел служить, а не выбирать места службы.

– Как прошло ваше вливание в коллектив челнинской прокуратуры?

– Нормально. Я человек хоть и строгий, но люблю юмор. Где-то могу отойти от каких-то канонов, если они мешают делу. Основополагающее требование у каждого начальника одно: чтобы работа выполнялась вовремя и качественно. У нас она еще связана с приемом людей, у которых та или иная беда. Поэтому вести себя нужно культурно и вежливо. Думаю, мы нашли общий язык. Правда, иногда приходится и жестко спросить. Где-то мужчинам, но ни в коем случае женщинам, приходится говорить крепкое словцо.

У меня нет такой позиции, что я тут самый умный, красивый, обаятельный, что все, что делалось до меня, – плохо, я пришел и покажу вам, как надо работать. Нет, прокуратурой Набережных Челнов руководили люди и гораздо умнее меня, и гораздо квалифицированнее, поэтому ломать основополагающие принципы деятельности нет смысла. В то же время меняется законодательство, соответственно и требования. Что касается расследуемых дел, то они мало чем отличаются от тех, что мне уже приходилось вести.

«Честь
можно потерять
в одночасье»

– Какое дело, которое вы расследовали, считаете самым значительным?

– В конце 90-х в Нурлате расследовал дело по четырем убийствам. Они были совершены с особой жестокостью, на телах жертв было не менее 30 ножевых ранений. Нашли троих убийц. Их приговорили к расстрелу, но ввиду того, что был введен мораторий на смертную казнь, заменили пожизненным заключением. Считаю, что наказание в виде смертной казни нужно сохранить за определенные виды преступления. Например, за убийство беременной женщины, детей, двух и более лиц.

Это дело, конечно, можно назвать значимым, но чисто в профессиональном плане для меня выше стоит дело в отношении председателя правления «Интехбанка», который сейчас находится в розыске. Совместно с сотрудниками налоговой полиции, МВД нам удалось доказать виновность трех лиц в хищениях средств банка. Они были осуждены. Хотя завершала расследование генеральная прокуратура, основную работу сделали сотрудники правоохранительных органов РТ. Ввиду того, что применялись разнообразные формы хищения и речь шла о нескольких миллионах долларов, считаю это дело одним из главных в своей следственной практике.

– Вам взятку предлагали? – Никто, ни разу, ни в каком виде. Видимо, люди не решаются, зная мой характер. Я дорожу своей честью, своей репутацией. У нас ее надо зарабатывать годами, а потерять можно в одночасье. Для меня моя репутация, как человека, отвечающего за соблюдение законности, важнее материальных благ. Поэтому чувствую себя спокойно. – А попытки надавить на ход следствия были? – Про такие вещи часто читал в газете, по телевидению нередко показывают, но хотите верьте, хотите нет, ни по одному делу ничего такого не было. То ли я находил правильные пути общения с подозреваемыми, то ли дело в чем-то другом, но никогда лично на меня давление не оказывали. Ни угроз, ничего не было. Может быть, просто посчастливилось, а может, зная мою позицию, зная, какой будет ответ, никто не пытался. Не то чтобы угроз, даже просьб никаких не поступало. Только однажды, когда расследовали дело в Бавлах в отношении хулиганов – там одни группировщики напали на других, – один из задержанных, который сидел в изоляторе, спросил: «А вы не боитесь?» «Нет, не боюсь», – ответил. Больше вопросов никогда не возникало. – Говорят, некоторых следователей, достигающих особо хороших успехов в работе, называют «колунами»? – На успех следователя влияет совокупность многих факторов: чувство такта, умение своевременно задать вопрос, тактически грамотно построить следственное действие, везение. Есть, конечно, следователи от Бога. Я, правда, не знаю таких, кто проработал бы в этой должности более 10 лет. Иногда достаточно просто внимательно смотреть на подозреваемого. У меня в практике был случай, когда в ходе ознакомления с выводами экспертизы подозреваемый многозначительно заметил: «Точно!» На одном из трупов мы нашли красный железный осколок. Впоследствии оказалось от машины. А эксперт дал заключение, что выстрел был произведен через преграду. Выяснилось, что убил именно этот подозреваемый и стрелял через машину красного цвета. Он с другом хотел ограбить машину, которая стояла у обочины, тот залез в салон разбираться с потерпевшим, прозвучал выстрел, и он своего друга случайно убил. Поэтому надо следить, какой вопрос человеку приятен, какой нет. Тактика многогранна: где-то надо подождать с допросом, где-то поторопиться. Некоторые дела в течение трех суток доказываются. А другие, особенно экономические, где надо провести ревизию, бухгалтерскую экспертизу, затягиваются на долгие месяцы и даже годы. Причем сам уже начинаешь как бухгалтер работать, где-то даже подправляешь ревизоров, говоришь, у вас сумма не сходится. Они ведь тоже люди, бывают чисто механические ошибки.

– Когда пару лет назад судьям повысили зарплату, прокурор РТ Кафиль Амиров говорил, что многие следователи уходят в судьи, и работникам прокуратуры тоже надо повысить оплату труда. Как сейчас с этим?

– Да, у судей зарплата выше и это, конечно, имеет немаловажное значение. Однако у нас тоже было повышение, зарплата сейчас достойная. Но когда есть возможность заработать еще больше и люди уходят, их понять можно.

– Как сегодня обстоят дела с кадрами, есть проблемы?

– Никаких проблем нет. Вот в связи с реорганизацией заполняли вакансии. У нас есть резерв, в котором около 100 человек. Желающих работать много, поэтому вакансии заполняются в течение суток-двух. Каждый, кто хочет работать в прокуратуре, проходит психологическое тестирование, отвечает на вопросы по действующему законодательству. Кроме того, прокурор республики сам лично со всеми беседует.

«Кормил
обвиняемых
за свой счет»

– Сергей Геннадьевич, а не бывает такого, что некоторые обвиняемые вызывают симпатии?

– Симпатий и антипатий у меня никогда не было, я со всеми вел себя ровно. Например, работая следователем в прокуратуре республики, для меня в порядке вещей было приносить из столовой за свой счет подследственному то, что ел сам. Хотя, были, кто посмеивался. Но я считаю, что, если я сытый, то и он должен быть сытым. Во время борьбы он защищает себя, я пытаюсь доказать его вину – должны быть равные условия. Хотя бы в этом. Потому что понятно, он в наручниках, за решеткой.

При расследовании дела «Интехбанка» я проводил с одной женщиной многочисленные очные ставки. Свидетели её изобличали, говорили: «Это ты мне велела подписать эти бумаги!» Она отвечала, что нет, плакала. Конечно, жалко было, у нее еще дочь больная. Однако в итоге удалось наладить с ней нормальные взаимоотношения и она мне сказала: «Дайте мне месяц, я напишу все, как было». Через месяц пришла с признательными показаниями на 100 страницах. В итоге суд проявил к ней снисхождение и она получила условный срок.

«Бывает и на старуху проруха»

– То и дело подсудимые во время судебного процесса отказываются от своих показаний, обосновывая это тем, что они выбиты дубинками. Почти каждый год за рукоприкладство увольняют или даже привлекают к уголовной ответственности милиционеров. Это от чего идет, от непрофессионализма?

– От глупости, от дурости, наверное! Я всегда и своим, и оперативным сотрудникам говорю: «Если ты выбрал эту профессию, то должен переигрывать, быть умнее преступника». Ну изобьешь ты его! Тут же начинаются проблемы. Во-первых, если установят, что избивал, тебя однозначно привлекут к уголовной ответственности. Во-вторых, ты мешаешь следователю. Потому что раньше, например, жалобы на сотрудников проверялись в рамках этого же уголовного дела. Сейчас рассматриваются отдельно, но по ним проводятся проверки, которые отнимают массу времени.

Подавляющая масса таких жалоб, конечно, это наветы и наговоры на сотрудников милиции. Но бывает и на старуху проруха. Как правило, это совершают люди, случайно оказавшиеся в милиции. Человек, может быть, никогда не видел власти, а тут ему дали удостоверение. И среди журналистов бывают непрофессионалы. Просто у нас это более значимо, ведь люди, которые должны бороться с преступлениями, иногда сами их совершают. Поэтому в этом отношении и позиция руководства МВД, и прокуратуры очень жесткая.

– Челнинцы еще несколько лет назад знали, что в городе существуют такие группировки, как «29-й комплекс», «48-й комплекс» и другие. Понятно, что в работе с оргпреступностью есть свои нюансы. Но почему раскрытие этих громких дел началось только в последние годы?

– Перемены последних лет коснулись и правоохранительной системы. Лучшие кадры МВД и прокуратуры в начале 90-х ушли в бизнес. Вместо них пришли молодые, неопытные сотрудники, которым решать такие сложные задачи были еще не по плечу. Вторая причина – одно время у нас просто был правовой вакуум. Переходя на рыночные отношения, мы не ко всему подготовились.

Старая идеологическая система рухнула, молодежью никто не занимался, и они, предоставленные самим себе, увидели, как можно заработать легкие деньги. Не все смогли от этого удержаться. Образовались группировки. Люди стали заниматься криминальным бизнесом. С годами они набрали мощь. Стало сложно собирать свидетельскую базу, люди не верили нам, боялись мести со стороны дружков бандитов, оставшихся на свободе. Нужно было защитить свидетеля. Когда кадры подросли, набрались опыта, и люди стали нам верить и понимать, что правоохранительные органы одни, без их помощи ничего не могут. Когда смогли заработать в полной мере, эти дела и начали раскрывать.

Сейчас в Челнах предприниматели работают гораздо спокойнее. Почти нет убийств, связанных с бандами. В основном – на бытовой почве. Огнестрелов практически не стало. Правда, многие бандиты до сих пор в розыске. Но были случаи, когда и через 10 лет людей арестовывали в американском посольстве и впоследствии по решению суда давали 15 лет. Пути назад уже нет. Хуже, чем было, однозначно не будет. Будет только спокойнее и стабильнее.

– Какой критерий является основным показателем качества работы прокуратуры?

– Ни один человек не должен быть незаконно привлечен к уголовной ответственности. Это не только у нас, но и в милиции так. Это ведь значит, что незаконно возбудили дело, незаконно содержали под стражей и прочее. Слава Богу, такие случаи очень редки.

«В жизни все
гораздо труднее»

– Вы смотрите сериал про работников прокуратуры «Тайны следствия»?

– Ни Швецову, ни Турецкого практически не смотрю, потому что в них 99% – вымысел. Мне неизвестно, чтобы дела так расследовались. Турецкий, например, может и в бассейне купаться со свидетелем. В моей практике такого не было, от своих друзей-следователей тоже не слышал, поэтому в жизни, как в кино, быстро и гладко ничего не бывает. Все гораздо труднее и обыденнее. Мне приятнее смотреть старые фильмы: «Весна на Заречной улице», «Летят журавли»…

– Кстати, о бассейне. Кафиль Амиров после известной истории с фотографией Ильдуса Нафикова говорил, что запретил прокурорам париться в бане…

– Он в шутку сказал. Я не любитель париться, но раньше ходил. В прошлом году сделал операцию на глаза, врачи порекомендовали воздержаться. Если друзья пригласят, пойду. Мы шутки понимаем, сами иногда шутим друг над другом.

– Сергей Геннадьевич, скажите, а как вы проводите свободное время? Как отключаетесь от работы?

– От работы отключаюсь очень сложно. Даже уходя в отпуск, частенько звоню, спрашиваю, как дела, сдали ли отчеты и т. д. Художественную литературу сейчас, к сожалению, не удается почитать, потому что приходится читать очень много периодики, специальной юридической литературы. Ну, а так отдыхаю в семье, по ТВ люблю смотреть спортивные передачи, программы, посвященные истории. Люблю осенью в лесу гулять. Но сейчас это редко удается. Любить – это одно, а возможность – совсем другое. Хочется и маленькому сыну больше времени уделять.