ОЛИН КУЛАЧОК

Оля живет с обидой на врачей, и основания обижаться у нее есть: это по их вине произошло непоправимое. Когда она появлялась на свет, трудно, мучительно – девочка была крупной – 4300, – ее тянули за все что только можно: за одну ножку, потом – за другую, потом – за ручку, потом – за ключицу… Потом Олю маме не показали: потуже перепеленали изуродованное тельце, поспешно сунули в руки ничего не подозревавшей женщине маленький комочек боли, отвели глаза. Глядеть в эти счастливые материнские глаза было неловко, совестно, ведь Татьяна Кирилловна специально приехала из Набережных Челнов в роддом крошечного города Оленегорска Мурманской области, где жила и работала, чтобы знакомые медики помогли спокойно разрешиться от бремени, выходили, если что. А вот напортачили: девочка, нормально развивавшаяся в утробе матери, родилась калекой.

Когда Татьяна Кирилловна, почуяв неладное, все же развернула сверток тут же, в больнице, врачам все-таки пришлось посмотреть прямо в ее остановившиеся глаза: «У вашей малышки только одна ручка живая – правая. Позвоночник искривлен, ходить она не будет, левая рука тоже не действует. Что поделаешь, родовая травма… Вряд ли она у вас до года доживет». Как пережила это Олина мама? – Не знаю. И Оля не знает.

Знает только, что и челнинская медицина поставила на ней крест. Редкий врач появлялся в доме Трофимовых в первый год Олиной жизни. Боролись за девочку только родители да старшая сестра: растирали ей ручки и ножки, пытаясь вернуть им чувствительность, делали массаж, простенькие упражнения – не теряли надежды, в общем. И вот однажды Оля Трофимова сжала руку в кулак. И, наверное, решила жить дальше.

Она закончила не специализированную, а обычную школу. Правда, с одноклассниками виделась редко: в начальных и средних классах подруги наведывались в гости, рассказывали о своих делах, а потом как-то разом позабыли о ней. Любовь, прогулки под луной, дискотеки – где уж тут навестить девочку-инвалида? Оля все понимала и не обижалась. А вот учителя ходили к ней регулярно, и уроки с толковой ученицей пролетали незаметно. В 9-м классе Оля претендовала на аттестат с отличием, но, как выяснилось, зря. Оказывается, инвалидам, как бы хорошо те ни учились, он не полагается. Мол, у «надомников» усеченная программа – нет физкультуры, военного дела… Оля сжала кулак и доучилась. 11-й класс закончила с четырьмя «четверками» – разочаровалась.
Она прекрасно шьет. До недавнего времени принимала заказы на костюмы и платья, но…

– Были в моей практике случаи, – рассказывает Оля Трофимова, – когда клиенты, увидев меня, разворачивались и уходили. ТАКАЯ швея, по их мнению, ничего сделать не сможет.

– Комплексовала?

– Конечно, комплексовала, – Олин кулачок медленно сжимается. – Была и другая причина для комплексов: в 80-х за моей сестрой ухаживал одноклассник, но однажды его мама сказала: «Ты что, хочешь, чтобы ваши дети были такими же, как Оля?!» – и романтичные отношения кончились. С тех пор, когда к Марине кто-нибудь приходил, меня деликатно уводили в другую комнату. Вот это ранило очень больно. Не станешь ведь объяснять каждому, что я не должна была быть такой!

Когда слышишь такие истории, поражаешься даже не людской жестокости и черствости, а тому, как стоически Оля их переносила и как находит теперь в себе силы без дрожи в голосе об этом говорить. Только кулачок сжимается: сжался-разжался, сжался-разжался…

Он, наверное, точно так же сжался, когда на глазах у 22-летней Оли от гипогликемической комы умерла мама и когда, через полтора года после случившегося, трагически погиб отец. Оля Трофимова поняла, что осталась в пустой квартире (сестра к тому времени вышла замуж), одна, при костылях и своем недуге.

Так она сейчас и живет: без особого труда ведет домашнее хозяйство – к самостоятельности ее приучили с самого детства, шьет одежду – теперь уже только на себя, благодаря дизайнерскому образованию, изредка получает небольшие заказы – оформить буклет или календарь. А еще мечтает, чтобы в один прекрасный день ей позвонил неравнодушный человек и предложил не временную, а постоянную работу, ведь пока только сама Оля знает, какие чудеса она может творить в «фотошопе».

– Ты сильная? – спросила я ее напоследок.

– Наверное, сильная, – улыбнулась Оля, и пальцы ее опять непроизвольно стали сжиматься в кулачок. Привычка у нее такая. Будем жить, Оля!

P. S. И еще один вопрос остается для Ольги неразрешимым – пандус в ее родном доме 25/20. До недавнего времени, правда, он был, но воспользоваться им наша героиня не могла: слишком узкие полозья не позволяли коляске скатиться. Теперь пандус спилили совсем, не предложив взамен ничего.
Коляска, в которой девушка может передвигаться по городу, к слову, весит 53 кг, и спустить ее по ступенькам под силу разве что здоровому мужчине. В общем, пока Оля Трофимова, что называется, «невыездная»…