ДАЛЬШЕ – ТИШИНА…

Своя война

86-летняя Елена Никифоровна Васильева (в девичестве – Чумарова) смотрит потерянно и горестно-вопросительно. Я – первый челнинский журналист, кто заинтересовался ее военным прошлым, и теперь в моих глаазх она ищет ответа на тот единственный вопрос, который не дает ей покоя: за что ее обидели в Челнах?

Провожали ее всей деревней. И каждому хотелось подбодрить молодую, растерянную девчонку, поддержать, что ли, как-то… Жила, например, в селе одинокая женщина Евдокия Салтыкова – строгая, все ее побаивались. И самым ярким моментом деревенских проводов для Елены стало, как подошла к ней эта самая Евдокия и молча насыпала полный карман лесных орехов – держись, мол, девочка. А Лена, как ни странно, ничего не боялась – она просто старалась не думать, что ее ждет. И до последнего не спрашивала сопровождавшего ее лейтенанта, куда они едут – на фронт или подучиться сначала… Но военный оставил ее в Чебоксарах и исчез. Война для Леночки Чумаровой началась и прошла именно там.

Красноармеец Леночка

Елена Никифоровна внимательно следит за новостями по телевизору и до сих пор не может взять в толк: почему это избранный в позапрошлом году президентом Дмитрий Медведев стал править страной за два месяца до принятия присяги? Непорядок! «Даже в военное время нам таких вольностей не позволялось, – удивляется бабушка. – Мы начали служить, только когда торжественную клятву Родине дали…»

…Оказалось, в Чебоксары был эвакуирован ленинград-ский оборонный завод. И красноармейцу Леночке вместе с ее новыми подругами по взводу был дан приказ: охранять секретное предприятие как зеницу ока. В случае проникновения диверсантов или, еще хуже, вражеской атаки (а такая возможность, несмотря на то, что линия фронта проходила далеко, рассматривалась вполне серьезно) – отбиваться до последней капли крови. Поэтому со старенькой винтовкой под номером 61-552 «товарищ Чумарова» (теперь ее так, по-взрослому, величали!) никогда не расставалась.

Отправки на фронт они ждали каждый день. Каждый день – хоть в ясную погоду, хоть в хлюпающую непогодь – молодые девчонки в огромных, не по размеру шинелях и стирающих ногу в кровь «кирзачах» шагали строевым шагом по плацу (даже в столовую шли на счет: раз-два, раз-два, стой-раз-два!), ходили на полигон, стреляли по мишеням. Ну и, вестимо, несли свою вахту по внутреннему периметру оборонного завода (а вот внешний охраняли уже мужчины).

Есть хотелось всегда, под ложечкой сосало хронически. Дневной рацион Леночки Чумаровой составляли жиденький-жиденький гороховый супчик, вкуснее которого, по ее словам, она в жизни ничего не ела, да 200 граммов хлеба. Половинку этой «пайки» она съедала сразу, губами подбирая с ладони все до единой крошки, а вот другую клала в карман – на вечер, чтобы, когда стоишь на посту, понемножку отщипывать от черствой горбушки и такими вот микроскопическими порциями утолять постоянно мучивший голод.

Как провожают авиабомбы…

Даже сейчас, в свои 86, она не потеряла навыков стрелка: привычно – будто война кончилась не 65, а каких-нибудь 5 лет назад! – вскидывает воображаемую винтовку, целится, плавненько, как по науке, нажимает на курок… Ощущение при этом такое, что ворвись в этот дом «неприятель» и окажись поблизости оружие – рука этой бабушки-божьего одуванчика не дрогнет.

…На оборонном заводе делали авиабомбы. Готовые, они ровными рядами лежали на огромной площадке – десятки, сотни, тысячи бомб… Аккуратные такие, в упаковках. Трудно было поверить, что они несут в себе столько разрушения и смерти. Когда их отправляли на фронт, именно дев-чата сопровождали грузовики до железной дороги.

А еще на заводе было много спирта (его задействовали в производстве бомб).

– Один раз случай такой был… – Елена Никифоровна осекается, хитро сощурив глаз, и, понизив голос, решается открыть «военную тайну». – Ну ладно уж, расскажу. Стояла я однажды на самом дальнем посту – километра за два-три, в са-а-амом конце завода. Зимы тогда были – не то что сейчас. Лютая стужа! Замерзла я совсем, закоченела до последней клеточки! И вот одна работница завода, видно, пожалев меня, вынесла в железной банке спирт. «Выпей, – говорит, – согреешься». А мне уж скоро в гарнизон идти – пост сдавать. Да еще и голодная я была… Сделала я несколько глотков – ух… дыхание перехватило! – да и отдала кому-то банку. Испугалась опьянеть.

Каждый день Леночка с подругами ждала вестей с фронта. На радиообращения Сталина сбегался весь завод. Поначалу сводки были безрадостными: «Наши войска сдали…» – и дальше шел список городов и населенных пунктов, оставленных советскими войсками. И вместе со Сталиным переживали девчата, волею судеб оказавшиеся в Чебоксарах, и плакала Лена Чумарова…

Известие о победе долетело до нее, когда она только-только сдала пост. И тогда, говорит Елена Никифоровна, она уже не плакала – ревела. И ревели от радости все, кто попадался в этот день ей на пути. После этого она служила еще полгода – до ноября 1945-го: военный объект все-таки, бросать его было нельзя. Лишь когда последний состав с заводским оборудованием отправился в Ленинград, Елена Чумарова вернулась домой. Вот и вся ее война. Не страшная? Может быть. Не кровавая? Пожалуй. Но все-таки выстраданная и ею, и всем ее девчачьим взводом. Наверное, поэтому таких, как они – не воевавших, но внесших свою, посильную лепту в великую Победу, – позднее приравняли к участникам Великой Отечественной и наградили медалями «За победу над Германией». Награда эта, правда, до сих пор не нашла Елену Никифоровну. Хотя справка о ней у семьи есть.

Один вопрос

Есть такой потрясающий спектакль по пьесе Винса Дель-мара «Дальше – тишина». В нем поднимается много проблем, но главная из них – равнодушие. Страшное, жестокое равнодушие, с которым сталкиваются старики на закате своей жизни. Почему-то именно этот спектакль вспомнился мне, когда я дослушала историю Елены Никифоровны до конца.

…До 2008 года Елена Никифоровна жила в деревне Лубяны Кукморского района и была своего рода ее достоянием, гордостью. В Музее славы местного техникума есть даже стенд с ее фотографиями («Неделе», кстати, подтвердили это в самом техникуме). Каждый год она выступала перед учащимися, дер-жала речь на митингах в честь Дня Победы. Жила тихо, своим домом и лишь в последние два года, когда перестала справляться с хозяйством, ее забрала в Набережные Челны дочь – Лидия Ивановна.

А дальше наступила тишина. Дочь унесла в местное отделение Пенсионного фонда все полагающиеся документы. Спросила, уходя: «Что-нибудь еще принести?» – «Не надо», – последовал ответ. Ушла. И вновь наступила тишина: никто не позвонил.

В прошлом году, за пару недель до 9 мая, Лидия Ивановна, обеспокоенная молчанием, позвонила вновь – узнать, не забыли ли о ее матери. Не дозвонилась. В итоге Елену Никифоровну не поздравили ни со священным для нее Днем Победы, ни – через полгода – с Днем пожилых людей. Бабушка просто надела на себя все медали и сидела перед телевизором. Смотрела парад на Красной площади и плакала. А потом спросила дочери: «Зачем ты меня сюда привезла? В Лубянах меня уважали, а здесь…» Она ведь не ждала от города особых щедрот – была бы рада и простой открыточке…

Полтора месяца назад, когда в челнинское отделение «Единой России» на прием по личным вопросам приезжал председатель Госсовета РТ Фарид Мухаметшин, Лидию Ивановну к нему не допустили – мол, оставьте ксерокопии, разберемся на месте. В исполкоме, куда она отправилась потом, просмотрев бумаги, огорошили: «Документы на бабушку оформлены неправильно, да и вообще удостоверение ветерана недействительно». Следующей инстанцией, куда обратилась Лидия Ивановна, было УВД – там ей пообещали сделать запрос по месту тогдашней службы Елены Васильевой. Затем, захватив с собой армейскую книжку и ветхую, готовую вот-вот рассыпаться справочку (что да, мол, служила Елена Чумарова в войсках НКВД с 1943-го по 1945-й), Лидия Ивановна побежала в военкомат. Там-то и выяснилось, что по всем документам бабушка проходит как… ветеран тыла. Побегав еще около месяца, дочь Елены Никифоровны добилась, чтобы удостоверение на бабушку оформили правильно. Остается лишь один вопрос: неужели это обстоятельство мешало городу оказать ей все необходимые почести?

Следующий этап – получение причитающегося бабушке по закону жилья. И вновь – подводные камни. Елену Никифоровну не ставят в очередь: ну и что, что она живет в трехкомнатной квартире еще с шестью членами семьи своей дочери? Не надо было дом продавать в Лубянах – было бы где жить!

– Почему здесь такая несправедливость? – спрашивает Елена Никифоровна и пытливо, с надеждой смотрит в глаза. – Я честно отслужила в армии, отдала Родине свой долг, все сделала, что от меня требовалось, чтобы война кончилась. А в Челнах меня не признают! Почему?

И право, мне нечего было ей ответить. Что дальше? Тишина?..