КАТЫНЬ – ЭТО И НАША БОЛЬ…

Секретные материалы

– Андрей Сергеевич, зачем России понадобилось говорить о рассекречивании документов по расстрелу польских военнопленных, если о них было известно тем же историкам?

– После того, как на сайте Росархива были размещены эти документы и зафиксировано более двух миллионов посещений, оказалось, что тема Катыни очень востребована – она живо обсуждается в обществе, и потребность в разговоре об этой трагедии налицо. Конечно, эти документы были рассекречены еще в 90-е годы и тогда же переданы польским властям, но опять же в деталях всем это не было известно. Кроме того, для Польши и в первую очередь для поляков эта тема является болью, горечью, необходимостью лгать друг другу на протяжении полувека, хотя многие знали об этой трагедии.

И в нашей стране люди по большому счету знали о Катыни, к тому же у нас своя боль по поводу советских граждан, подвергшихся сталинским репрессиям, но до обращений к документам и привлечению внимания общественности и СМИ эта тема не имела выхода. В сегодняшнем случае мы все-таки имеем дело с обнародованием, а не рассекречиванием документов.

– А почему не спешат с открытием остальных архивов по этой трагедии?

– Президент Медведев недвусмысленно высказался, что такая работа продолжится. К тому же и новое руководство Росархива соответствует этой задаче – его глава Артизов настоящий историк, архивист и человек, понимающий смысл своей деятельности. А документы, которые вы имеете в виду, ведомственные, то есть хранятся в архивах ФСБ, Министерства обороны и не входят в систему госархивов, которая подчиняется Артизову, и здесь все будет зависеть от воли силовиков. К тому же работа в ведомственных архивах сопряжена еще и рядом ограничений, к примеру, сроком давности.

Они показались
Сталину обузой…

– Главный вопрос, который интересует и российскую, и польскую общественность, по-прежнему таков: почему расстреляли польских офицеров? Может, в органах НКВД узнали о подготовке в лагерной офицерской среде какого-то бунта, что и вызвало в итоге кровавое решение Сталина?

– Конечно, в среде пленных что-то бурлило, но объяснение расстрела я вижу более прагматичное. С данным контингентом в лице офицеров и генералов польской армии оказалось невозможно работать – Сталина они защищать бы не стали, и в данном случае они показались ему обузой, лишними ртами, своего рода «пятой колонной».

Вспомним: весной 1940 года Вторая мировая война идет на Западе, и идет довольно странно – она объявлена, но активных боевых действий никто не ведет. Между Германией и СССР действует пакт о ненападении, наша пресса многое трактует в пользу Германии, которая, дескать, имеет право отстаивать свои интересы, а по заявлениям Молотова Польша – это уродливое создание Версальского мирного договора, и то, что она перестала существовать, правильно. В таком случае польские военнопленные Советскому Союзу были просто не нужны. А когда через год Гитлер нападет на СССР и наступит ясность и понимание, многих оставшихся в живых поляков, в том числе генерала Владислава Андерса, отпустят из лагерей и тюрем, и они будут воевать в армии Андерса в составе британских войск. В 1940 году было еще непонятно, на чьей стороне мог воевать Сталин, если бы дело дошло до войны.

– Почему остались живы другие польские офицеры, в том числе и Андерс? Им просто повезло?

– Да, в плену он оказался одним из первых значимых польских генералов. Андерс содержался в Лубянской тюрьме, и с ним работали отдельно, но то, что он остался жив, конечно, какой-то жестокий парадокс.

– Неужели не выгодно было отправить поляков как заключенных в трудовые лагеря?

– Отчасти так и было. Но ведь особенность сталинского режима была в том, что органы безопасности все детально расписывали и, что самое важное, всех ранжировали по классам, политическим и идеологическим взглядам. Конечно, польских солдат из крестьян и рядовых советские власти освободили и отправили по местам жительства, но ведь кроме них были еще десятки тысяч людей.

Перелицевали ситуацию

– Известно, что захоронения в Катынском лесу впервые обнаружили местные жители в 1942 году и якобы немцы узнали об этом именно тогда, а не в 1943 году, когда объявили об этой страшной находке. Как вы думаете, гитлеровское руководство чего-то выжидало? Или, может в этой местности строили секретные бункеры для Гитлера, и немцам было не до этого?

– Не думаю. У Гитлера была ставка в Виннице, а строить бункеры на этом направлении было очень опасно в стратегическом плане, хотя какие-то, может, и строили. Да, в 1943 году немцы при участии Международного Красного Креста, наблюдателей и журналистов предъявили миру доказательства причастности НКВД к гибели польских пленных, но на дворе-то был 1943 год, то есть шла кровопролитная война на территории СССР.

А советские власти потом организовали вторичную эксгумацию и перелицевали ситуацию на прямо противоположную. Но получается так, что если бы немцы не нашли эти захоронения, сейчас бы о поляках никто, вероятнее всего, не вспоминал.

– Почему же на Нюрнбергском процессе не удалось убедить мировое сообщество якобы в зверствах именно гитлеровцев в отношении поляков?

– Советская доказательная база в Нюрнберге оказалась очень слабой: пули, «Вальтеры» (эти пистолеты, кстати, поставлялись в СССР из Германии вплоть до начала войны), газетные вырезки за 1941 – 1943 годы, якобы найденные в Катыни. Но все это можно было сфабриковать, поэтому Советскому Союзу в качестве юридического основания подобные доказательства привести не удалось. В итоге никакого решения не последовало.

– По мнению вашего коллеги-тележурналиста Максима Шевченко, окончательную точку в истории с расстрелянными польскими офицерами должна поставить российско-польская комиссия, состоящая из представителей науки и общественности. По-вашему, именно они и разберутся во всем?

– Идея правильная – именно так надо все делать. Раньше у многих историков подход к фактам был иллюстративный – одни факты они брали, другие отбрасывали и, исходя из этого, писали еще и учебники. Но у человека-то в голове должна быть ясность, причем такая, как у немцев при упоминании гитлеровского режима. Их ученые провели кропотливую работу по выветриванию из головы граждан Германии идей арийского превосходства, дав однозначную оценку преступлениям фашистского режима.

А российско-польская комиссия может не только ознакомиться с новыми документами, но и потребовать их от тех же ФСБ и Министерства обороны. И очень важно, если туда войдут люди разных политических убеждений, поскольку это станет очередной проверкой того, как они будут действовать: исходя из исторических принципов поиска истины либо из своих политических убеждений.