ОДНА МАМА НА 102 РЕБЕНКА

Шестнадцатилетний Сережка – веселый, ласковый паренек. И очень красивый. Красивый той славянской красотой – белокурый, с большими, выразительными глазами, – какую в Татарстане редко встретишь. Сережке нравится, когда им любуются, когда новые люди проявляют к нему искренний интерес. Как всякий ребенок, он чутко реагирует на любые знаки внимания и отвечает вам широкой, простой и очаровательной улыбкой.

Но фотографировать себя Сережка не дает – стесняется. Стесняется того, что он воспитанник интерната. Интерната для умственно отсталых ребят. На этой неделе мы отправились в Мензелинск – в гости к Сережке и его друзьям.
А друзей у него много. В мензелинской коррекционной школе-интернате 102 воспитанника из близлежащих городов: Елабуги, Набережных Челнов, Нижнекамска, Альметьевска, Бугульмы. Как водится, у большинства мамы с папами живы. Просто у кого-то их признали недееспособными по состоянию здоровья, а у кого-то – по состоянию души. По одному, по двое, а бывает, и небольшими группками ребят по решению республиканской медико-педагогической комиссии доставляют в интернат, где они, оправившись от первого в их жизни недетского удара, живут и учатся до девятого класса с тем, чтобы, имея на руках какой-никакой документ об образовании (в интернате выдают свидетельство, а не аттестат), сделать свои первые, робкие шаги во взрослую жизнь.

Мама – одна на всех

Довольно большое трехэтажное здание 60-х годов постройки, выкрашенное в цвета национального флага, внутри производит тягостное впечатление. Насыщенно-синие стены, полумрак, длинные, гулкие коридоры… «Мечтать о светлом будущем в этом царстве теней не приходится», – заключила наш фотограф, настраивая на темноту свою чувствительную технику.

Первыми в нашей экскурсии значатся мастерские: швейная и столярная. Объясню почему. Технология у обитателей этого дома – любимый предмет.

мягкие игрушки, коврики, шали – всю эту красоту к концу учебы может создавать каждая воспитанница. Наверное, из этих девочек получатся отличные хозяйки. В столярной мастерской – тоже красота, но другого рода: обитые изнутри бархатом резные шкатулки, лакированные, с точеными ножками табуреты и – гордость учителя технологии Сергея Архипова – с ювелирным изяществом изготовленные разделочные доски. Есть здесь и свой «знак качества»: пожал Сергей Иванович руку мальчишке, – значит, мастер, отлично справился с заданием, нет – тоже молодец, чуть-чуть недотянул. И все борются за это самое крепкое мужское рукопожатие. Дороже для ребят похвалы нет.

Так ребят приучают к товарно-денежным отношениям и готовят к взрослой жизни. Иждивенцами их не назовешь. В столь нежном возрасте они уже четко понимают: бесплатно не дается ничего – и хорошо знают цену деньгам.

Республика ШКИД
в Мензелинске

На втором этаже – кабинеты предметников. Они же – главная проблема интерната. Оказывается, ребята в них не просто учатся. Они здесь… живут! Покинув утром спальню, они поднимаются в нее, только чтобы переночевать. Таков внутренний распорядок. Все оставшееся время – а это 10 часов – воспитанники проводят в классах. У них там даже шкафчики есть для одежды и всякой нужной мелочевки. Положение, надо сказать, не из приятных: ни прилечь, ни поиграть, да и на жестком стуле долго ли рассидишься? А ведь дети, напомню, больные – быстро устают и, случается, укладываются спать прямо на партах и подоконниках… Просто Республика ШКИД какая-то! Правда, там все объяснялось гражданской войной.

Мензелинский интернат живет, слава богу, в ХХI веке, но вот комнатами отдыха из-за бедности так и не обзавелся. Здесь до сих пор не нарадуются, что в Челнах расформировали 66-й интернат: не было бы счастья, да несчастье помогло разжиться мягкой мебелью и ковром хотя бы для одной такой комнаты. Но вот может ли она приютить одновременно 102 воспитанника? Вопрос риторический.

А пока обитатели интерната бегают в библиотеку. Читают книги и журналы. Корочки у книжек засалились, и подшивки пообтрепались от частого употребления, а фонды почти не обновляются. На это у учреждения тоже нет денег.

Есть в интернате и гостевая комната – для родственников, приезжающих навестить детей. 360 дней в году она пустует: по-видимому, судьба здешних обитателей мало кого тревожит. Не так давно, правда, объявился у одной девочки-выпускницы отец. «Света так радовалась! – вспоминает социальный педагог Дамира Зигангирова. – А ушлый папаша первым делом поинтересовался, имеет ли он право снять деньги со сберкнижки дочери. Сумма там к ее 16-летию скопилась солидная – порядка 100 тысяч рублей, вот он и решил поживиться. Пришлось разочаровать гражданина и отправить его восвояси. Надеюсь, на пути родной дочери он больше не встанет».

Дамира Зигангирова трудится в интернате уже 27 лет, 12 из которых занимается самой ответственной работой – стоит на страже прав и интересов своих воспитанников. Это значит: устанавливает личность и местонахождение их родителей, добивается алиментов и пенсий по утере кормильца, контролирует поступления на детские сберкнижки, отслеживает судьбу закрепленных за ребятами квадратных метров, и, поскольку, выпустившись из интерната, воспитанники должны разъехаться «по месту прописки», договаривается с местными профтехучилищами, чтобы там железно приняли «архаровцев», выучили и проконтролировали их дальнейшую судьбу. А еще очень, очень переживает за каждого «своего» ребенка, как переживают директор и все без исключения педагоги.
Они по-настоящему, не для красного словца, любят «своих» детей, своих несчастных, брошенных, обиженных богом детей – этого ведь не подделаешь. И твердо верят, что у всех жизнь сложится как нельзя хорошо. Вот и рабочие специальности, говорят, теперь в фаворе… Полюбим и мы вместе с ними. И поверим. И поможем.

P. S. А когда мы уезжали, Сережка, целый день прятавшийся от объектива, все-таки позволил себя один раз сфотографировать. Может быть, он и не вспомнил о нашей встрече на следующий день. Но мы-то ее не забудем.

Татьяна ГИМАТДИНОВА.