Нужна ли России аграрная реформа?

Конечно, он был капиталистом – он понимал, что будущее России, стоящей на аграрных ногах, заключается в том, чтобы одеть ее тело в железо. А это можно было сделать с помощью развитой промышленности, что он и поощрял. Но с одной оговоркой: в Госдуме первых трех созывов зарождающаяся буржуазия говорила решительное «фи!» правительству Столыпина и требовала от него защиты своих интересов от иностранных промышленников, создания условий для развития монополий и так далее.

Эти люди хотели слишком многого и не хотели ждать, когда правительство решит аграрный вопрос. Им было плевать на крестьянство, на стратегические государственные интересы, поэтому Столыпин не мог идти на уступки их требованиям, в которых кроме «я хочу» не преобладало никакой обоснованной позиции. У буржуазии было «я хочу монополию, чтобы заработать больше денег», а у Столыпина «Я хочу, чтобы в России лучше жили».

– С таким упорством даже Столыпину могло быть в тысячу раз труднее, чем кажется. Или ему кто-то помогал – тот же Николай II и императрица?

– Ни одна из реформ Столыпина в его задумке не может считаться доведенной до конца ни при его жизни, ни после его гибели. Ему было трудно, потому что в России опыта политического согласия не было вообще, и это был самый страшный тормоз для преобразований. Столыпин, к сожалению, был жестким политиком, и это играло с ним дурную шутку – он не имел сторонников, поскольку не умел играть в политические игры, а это необходимое качество для лидера, тем более в условиях формирующейся парламентской демократии. Столыпину необходимо было лавировать, находить какой-то баланс, а он оставался жестким и принципиальным человеком – монархистом и государственником.

А вот помогала Столыпину, как ни странно, сама община. Дело в том, что в России верили в царя-батюшку – доброго, справедливого, сурового, но знающего, как сделать жизнь народа лучше. И когда появилась фигура Петра Аркадьевича – человека, который своими поступками демонстрировал, что появился крепкий хозяин с готовностью взять на себя ответственность за решение сложных вопросов – община покорялась ему. И покорялась охотно, потому что Столыпин был тоже «царь-батюшка», который решает: да, «будут пороть», но все это ведет к лучшему. Пусть многие крестьяне и не понимали, для чего проводится реформа, но они видели, что власть понимает земледельцев. Стойкость и терпение общины доказывает то, что с началом реформы аграрные беспорядки в России сошли на нет.

– А что вы ответите тем, кто утверждает, что реформы Столыпина провалились?

– Мои коллеги из Алтая пришли к выводу, что более 1000 поселений, возникших в Алтайском крае и за Уралом, были основаны переселенцами. Следовательно, переселенческая политика Столыпина сохранила для России развитый Урал. Те, кто полагает, что реформы Столыпина провалились, должны принять во внимание еще один очень важный факт. Как вы помните, аграрный вопрос в России так и не был решен вплоть до Октябрьской революции, да и при большевиках – в период «военного коммунизма», гражданской войны и интервенции – он тоже не привел к какому-то разрешению. Но откуда же взялся тот хлеб, которым в годы продразверстки кормилось молодое Советское государство? А произведен он был руками тех самых переселенцев – крестьян, вышедших из общины, тех, кто успел воспользоваться плодами реформ, проводимых Столыпиным.

Да, реформы остались незавершенными, но провальными они не были. И это доказывает 1918 год, в котором страну накормили не большевики, а преобразования Столыпина.