АЛЕКСАНДР КОРНЕЙЧУК: «ДЛЯ СЕМЬИ И ДРУЗЕЙ Я – КОРЕННОЙ ЧЕЛНИНЕЦ»

Встречу с исполнительным директором ОАО «SOLLERS – Набережные Челны» Александром Корнейчуком в редакции «Недели» мы будем вспоминать еще очень долго. И дело тут не в том, что как-то незаметно для нас (и, будем надеяться, для гостя!) она побила все рекорды, продлившись более трех с половиной часов. И даже не в том, что разговор получился столь увлекательным, что журналисты, сами того не ожидая, порой менялись местами с собеседником, и уже не мы, а он задавал нам вопросы! Просто эта беседа оставила у нас легкое и в то же время пряное послевкусие. Такое же, какое оставляет обычно корейская капуста ким-чи, попробовав которую, хочется еще…

Менялся завод – менялся и город

– Александр Владимирович, вы работаете в Набережных Челнах три с половиной года. Нам, как жителям этого города, интересно узнать, вы сегодня чувствуете себя челнинцем?

– Три с половиной года назад, когда завод микролитражных автомобилей перестал быть камазовским…

– А можно я задам встречный вопрос? Когда в Набережные Челны приехали какие-то парни из «Северсталь-Авто» и стали делать заявления: мол, вот это переделаем, а это уберем – хоть слову из того, что мы говорили, верилось?

– Скажем откровенно: люди поняли, что пришла пора перемен, но психологически привыкнуть к тому, что ЗМА – больше не камазовский завод, было очень трудно.

– Это уж точно! Еще целый год после того, как ЗМА выкупила компания «Северсталь-Авто», с «КАМАЗа» «по старой памяти» приходили распоряжения и приказы, где в числе прочих заводов фигурировал и наш. Например, в период субботников: «На ЗМА – привести в порядок территорию». Было очень забавно.

На нас смотрели,
как на авантюристов

– Зато теперь люди спокойно реагируют, когда речь идет о продаже всего «КАМАЗа» или о приходе иностранных инвесторов в Особую экономическую зону «Алабуга».

– Республика не видит в этом ничего страшного, да и наш пример наглядно показал: хуже не станет. Хотя в свое время у нас были даже демонстрации перед проходной! И всероссийский пробег в защиту «Окушек» организовывали, и интернет-сайт открыли, и письма писали в администрацию президентов России и Татарстана. Из обеих потом приходили строгие запросы: публика, мол, возмущена – что вы там творите? И вот мы писали отчеты и объясняли, что не делаем ничего, что бы ущемляло интересы людей.

Это совершенно нормально, и я думаю, наши власти все еще мало оглядываются по сторонам и не всегда делают выводы из увиденного. Вот, наконец, снизили подоходный налог, но сколько за это боролись? Лет пять, наверное! Противники реформы утверждали: упадут доходы бюджета. Ну и что, упали? Нет. Зато сколько людей «открыли» свою зарплату и стали честно платить налоги. Управлять можно, не делая
государственной собственность в компаниях, а создавая правила. То же 166-е постановление правительства, на котором строились все реформы на ЗМА, – идеальный пример, когда, посмотрев на опыт других стран, мы сделали что-то подобное. И что? Посмотрите, сколько за полтора года появилось новых предприятий! По-моему, нет ни одного бренда в мире, который бы не строил в России свой завод! Выпустили всего одно умное, красивое, правильное постановление – и автопром изменился! Инвестиции в этом сегменте составили более 1 млрд. долларов, чего не было уже 10 лет.

– На ваш взгляд, нужна ли бизнесу помощь государства?

– Моя личная точка зрения: государство должно делать умные, честные правила игры для всех. Вот и все. Хотя нет, еще нужны сила воли, усердие, дисциплина и просто мужество, чтобы умным и честным правилам, которые сами написали, следовать. Больше ничего.

– Когда вы пришли на предприятие, что вам захотелось изменить в первую очередь и что удалось?

– Мы с коллегами видели, что завод, в том числе и руководство, очень хочет перемен – это было заметно. Был заметен беспредельный энтузиазм, но, надо быть честным, я видел в глазах многих людей тревогу и недоверие. Коллектив относился к нам, как к авантюристам: получится – хорошо, а если нет?.. Удалось ли что-то сделать? Я буду нескромен: да. У нас нет ни одного мероприятия, которое было бы запланировано и не случилось. На 100% все, чего хотели, мы сделали.

Великая нация

– Первый партнер, с которым начало сотрудничать предприятие, – корейцы. Александр Владимирович, как вам работалось с ними тогда и сейчас?

– С корейцами на первых порах пришлось очень тяжело. Был период, когда работать с ними было просто невозможно. Но это объяснялось разницей менталитетов: я не понимал их, а они – я это видел – не понимали меня.

Во-первых, я недоумевал: почему, совершив какой-либо поступок, даже глупый, нельзя ничего повернуть вспять? Оказывается, на Востоке есть такая вещь, как «потеря лица». Это означает, если ты не выполнишь данного обещания, все твои сослуживцы, друзья и знакомые не будут почитать тебя за серьезного человека. С тобой просто не будут разговаривать! Поэтому со временем пришло понимание: иной раз лучше не дать корейскому партнеру возможности сделать заявление – иначе все! Назад дороги не будет! Во-вторых, конфуцианство у корейцев – в крови, в генах: если человек старше тебя хотя бы на месяц, он не может говорить глупости. Сказать боссу, что у него что-то не получилось, кореец не может. Я видел целые компании, где народ уходит на работу в понедельник и возвращается в пятницу. Три года назад в Корее приняли закон о двух выходных в неделю, а до того был один. И когда вся планета ленилась, корейцы работали, засучив рукава. Это страна трудоголиков.

На развитие корейцев немалое влияние оказала и война. До того, как не увидел своими глазами фотографии, я не мог поверить, что в южной части страны после окончания войны не осталось ни одного дерева и здания. Корея представляла собой пустыню: все исторические ценности были стерты с лица земли ковровыми бомбардировками. И при всем при этом, не имея ничего, даже полезных ископаемых, Корея стала лидером в мировой электронике! Теперь я искренне могу сказать: корейцы – великая нация. Хоть этот народ и малочислен, он имеет в себе такие стержни!

Европа никогда никуда не торопится

– А как вам работается с итальянцами?

– Нормально. Но трудоголизм корейцев – вне конкуренции. В Европе, надо сказать, его нет вообще. Европа – вальяжная, холеная и никогда никуда не торопится. Например, совещание у нас в компании может идти без перерыва с 8 утра до 10 вечера. А в Италии оно будет с паузами, с возможностью пообщаться, в том числе и не по делу.

На «Fiat’е» меня поражают водители! Когда они встречают нас в аэропорту, я вижу одну и ту же картину: стоит дядечка-модель – хоть сейчас на обложку журнала! Невозможно представить, чтобы на его костюме была хоть одна складка! Как они этого добиваются, сидя в машине? Честное слово, они безукоризненны!

Однако итальянское творческое начало оставляет следы на поведении людей. Что я этим хочу сказать? Если с корейской компанией подписан контракт, что, скажем, 20 августа она обязуется выполнить заказ, случись землетрясение, война, обвальное обрушение курсов валют – неважно. Ровно 20 августа – пусть хоть все корабли потонут! – оборудование придет, специалисты задержатся для наладки столько, сколько нужно, вне зависимости от прописанных в контракте сроков пребывания, а руководство компании будет благодарить нас за сотрудничество. У корейцев нет форс-мажора. Если же разместить заказ в Европе, начни накрапывать дождик – и тут же придет сообщение, что в связи с погодными условиями выполнение заказа отодвигается: не могут же европейцы в дождь работать!

Мало того, всем нам свойственно совершать ошибки. Так вот, если корейское предприятие допустит брак, можно быть уверенным: самое большее дней через пять президент или вице-президент компании прилетит в Челны, откроет дверь моего кабинета, и дальше будет примерно такая картина: от двери до моего стола он будет бить поклоны и извиняться – лишь бы мы продолжили сотрудничество. У нас были подобные ситуации, и корейцы всегда все исправляли, несмотря на то, что для них порой это было очень болезненно. Если же случится что-нибудь с европейской продукцией, мы полгода потратим на то, чтобы доказать свою собственную невиновность!

Через границу –
без паспорта

– Ваше любимое блюдо корейской и итальянской кухни?

– В корейской – ким-чи.

– Это острая капуста?

– Острая – не то слово! Кон-кретная! Это квашеная капуста с красным перцем. На мой взгляд, в ней – характер этой нации. Говорят, корейцев не взяла атипичная пневмония именно потому, что они едят ким-чи! Я верю. Про это блюдо я бы сказал так: «оттягивает»! Его в Корее едят всегда. Что бы ни стояло на столе – рядом обязательно тарелочка с ким-чи.

А вот из итальянской кухни я люблю карпаччо. Это – уж извините! – сырое мясо, нарезанное прозрачными ломтиками и залитое итальянским бальзамом, винным уксусом, оливковым маслом, с множеством разнообразных «примочек». Я пробовал это блюдо в разных странах и местах и пришел к выводу, что по-настоящему карпаччо могут готовить, за исключением Турина, только в Сербии и Хорватии.

– Вы там отдыхаете?

– Да. Я считаю, это идеальное место для отдыха россиян. Если вы будете, скажем, в Хорватии, то не почувствуете, что находитесь в другой стране. Вы можете говорить на родном языке – вас поймут. В ответ вы услышите непривычные уху старославянские слова, которые, может, вас рассмешат, но вы тоже поймете все до единого слова. Я знаю немного мест, где к выходцам из России относятся хорошо. Хорватия и Сербия – это те страны, где вас будут искренне любить. Когда я впервые прилетел в Хорватию, меня просто убил местный пограничник. Обычная история: я, груженный вещами, подхожу к паспортному контролю и тщетно пытаюсь найти документы. Один карман, второй, третий – пусто! Пограничник,
сочувственно наблюдавший за поисками, просто поинтересовался: «У тебя есть паспорт?» – «Есть!» – «Ну, иди тогда». Доверие хорватов к туристам – для меня своего рода визитная карточка страны.

– Как проводите свободное от работы время?

– Я люблю воду и все, что с ней связано, а еще мне очень нравится ездить на лыжах. Но не на горных. Я же из автопрома, поэтому люблю все, что требует лошадиных усилий! Ну и к машинам неравнодушен. Езжу на «Рекстоне», 2,7, дизель. Самолет, а не машина!

Что за «пунктик»
со средней зарплатой?

– Когда компания «Север-сталь-Авто» пришла в наш город, челнинцы отнеслись к вам не только с недоверием, но и с известной долей скептицизма, особенно это касалось «Рекстона». Не всем нравилась и «азиатская» внешность автомобиля…

– Ну и что? Жизнь показала нашу правоту: мы правильно спозиционировали автомобиль, он пользуется спросом. За три прошедших года май 2008-го был первым и единственным месяцем, когда мы выполнили все заявки. До этого – ни разу. Просто не успевали! Спрос опережал предложение.

Что касается «азиатской» внешности, тут бы я поспорил: «внешний вид» и кузов «Рекстона» проектировал господин Джуджаро лично. Он же проектировал иногда «Мерседесы» и «БМВ».

Что касается продаж наших автомобилей, то могу сказать, три российских региона доминируют над всеми – север страны, Урал и юг.

– Какие планы строите на ближайшую перспективу?

– Полгода назад мы приняли решение: на внедорожники необходимо расширить мощности, и мы это сделали. В ближайшие шесть месяцев несколько иностранных предприятий исключительно под нашим давлением создадут в Татарстане свои производства: нам нужны поставщики рядом с нами. Кроме того, мы объявим и о создании нескольких совместных предприятий.

– Какова средняя зарплата на предприятии?

– Не знаю. Средняя зарплата – это то же, что и средняя температура в больнице! Я этот статистический «пунктик», принятый только в нашей стране, честное слово, не понимаю!
Зарплата должна быть рыночной: в какую сумму специалист оценивается на рынке – такую зарплату ему и надо платить. Не превышая этой стоимости, но и не занижая ее.

Не надо создавать поводов для борьбы

– На ваш взгляд, нужны ли предприятиям профсоюзные организации?

– А что такое профсоюз?

– Организация, защищающая интересы рабочих.

– Знаете, как появился профсоюз? Просто полторы сотни лет назад хозяева компаний нещадно эксплуатировали своих рабочих, и появилась организация, которая стала отстаивать их интересы. Я на этот счет имею следующую точку зрения: работодатель должен, во-первых, уважать свой персонал, а во-вторых, думать, что так же, как и он сам, людям надо хорошо питаться, что они болеют, что у них есть жены и дети, что им нужно давать детям образование. А по выходным желательно, чтобы они отдыхали, а то в понедельник плохо работать будут. Это ведь простые вещи? По-моему, да.
И меня возмущает, когда руководство иных компаний ведет себя так, что появляются профсоюзы. В компании, где я работаю, коллективу объявили: у вас есть интересы? – мы будем их соблюдать. Нужны путевки? – Будем покупать. Нужна матпомощь? – Мы ее дадим. Все сделаем. Молча. И не надо никому ничего доказывать. Мы все понимаем, ведь мы такие же, как все. Когда менеджмент ведет себя таким образом – зачем профсоюз?
На этот счет у меня есть один пример. Однажды нас привезли на один из корейских заводов. Выглядел он так, будто вчера была война, причем передовые позиции находились как раз в этих цехах: раскрашенные баллончиками стены, поломанные ограждения (но оборудование нетронутое!). Видно было: здесь долго жили люди. Что же здесь произошло? Гид пояснил: «Месяц здесь была забастовка. Люди жили прямо на заводе». Заинтригованные, продолжаем расспросы: «Зарплата маленькая была?» – «Да нет, 3,5 тысячи долларов в месяц». – «Медицина дорогая?» – «Нет, она оплачивается компанией». – «Проблемы с жильем?» – «По закону, если сотрудник устраивается на работу, компания дает ему квартиру».

– Так чего же тогда они бастовали?! – спрашиваем мы.

– Да вот, директор не уважал. Целый месяц по заводу не ходил, ни с кем не здоровался. Все решили: раз он нас не уважает, то и мы его уважать не будем – и стали бастовать. Теперь у нас новый, нормальный руководитель. Он у всех попросил прощения за поведение администрации, и работники вернулись к своим обязанностям.

Вот вам стопроцентная иллюстрация к вопросу о профсоюзах: если ты уважаешь людей и подкрепляешь это поступками, – зачем они нужны? Не надо создавать поводов для борьбы – и ее не будет.