ПО ТУ СТОРОНУ ВОЙНЫ

Когда началась Великая Отечественная, героям нашей публикации не было и 16. Хорошо ли мы помним себя в столь нежном возрасте? Едва ли. А старенькие бабушки и дедушки могут с отчетливостью восстановить, как им жилось в военные годы, в мельчайших подробностях рассказать, о чем тогда думалось и мечталось. Война – она такая, врезается в память на всю оставшуюся жизнь…

«Неделя» приехала в Чистополь по приглашению наших друзей – предприятия Чистопольские электрические сети, которое помогает 12 своим («своим» – значит, отработавшим в энергосистеме) труженикам тыла. Самым молодым из них – уже за 80, так что на беседу с журналистами Надежду Ивановну Грозных, Анну Александровну Кулагину и Анатолия Ивановича Барышева привезли, как величайшие драгоценности, – бережно, в машине. И вот теперь они попивают чаек, с удовольствием лакомятся захваченным нами по случаю знакомства челнинским тортиком и ведут неспешную беседу своим чуть-чуть окающим говором, для нас, городских, очень своеобразным и трогательным.

«Заслышав Левитана,
замирали в оцепенении»

Надежду Ивановну Грозных война застала в родном селе Черемуха Новошешминского района.

– «Сарафанное радио» работает быстро: страшное известие облетело деревню за считанные минуты, – рассказывает Надежда Ивановна. – Люди высыпали на улицу, плакали. А потом каждый день мы стали провожать односельчан на фронт. Мне тогда еще и 12 не было… Проводили и отца. Он воевал на Белорусском фронте, несколько раз был ранен. К слову, сразу после взятия Берлина он, не заезжая в родную деревню, отправился воевать с японцами. Увидели мы его лишь в 1946-м.

…Тяжело было в те годы. Особенно с питанием. Мама ведь осталась одна с нами, тремя детьми. Поначалу жили запасами, а потом и те иссякли – пришлось наголодаться. Спасало только то, что мы держали двух коз. А так все, чем жила раньше наша деревня – мясо, молоко, пшеница, – теперь уходило на фронт. Но вы знаете, никому даже в голову не приходило что-то попросить для себя или приберечь горсточку пшеницы. Нет – и ладно! Все наши жертвы были во имя победы. А в ней мы не сомневались…

– Но ведь в первые годы войны немцы один за другим брали наши города – неужто сомнения не закрадывались?

– Нет, дочка, не закрадывались! Даже когда фашисты вплотную приблизились к Москве, мы и мысли не допускали, что в этой кровопролитной войне страна потерпит поражение. Мама нам говорила: «Ну, девчонки, как-нибудь терпите. Проживем». И мы терпели.

О своем вкладе в общую победу Надежда Ивановна говорить не любит: казалось бы, чего там? Перебирала картошку для посева, участвовала в полевых работах, пасла телят… Маленькая девочка вставала спозаранок и работала наравне со взрослыми. Тогда это не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Это было нормально.

– Каждый день утром и вечером мы бегали к радиорепродуктору («тарелки» такие на столбах, знаете?), – продолжает наша собеседница. – Сводками с фронта только и жили. Заслышав тревожащий голос Левитана, мы замирали, словно в оцепенении, ловили каждое слово! Его невозможно было спутать ни с кем: он волновал душу, вдохновлял на ратные и трудовые подвиги. Когда этот голос объявил о полной капитуляции фашистской Германии, все выбежали на улицу: мы опять плакали, как и 22 июня 1941 года. Только на этот раз – от радости…

«Полуголодные ходили…»

А вот Анатолий Иванович Барышев сменил за время войны сразу несколько ипостасей. В 1941-м он только-только поступил в ремесленное училище. Но, учась, уже фактически работал на Мотовилихинском заводе: собирал 76-миллиметровые полковые пушки. – У взрослых рабочий день длился 12 часов, у подростков – восемь, – вспоминает Анатолий Иванович. – Люди даже домой не уходили с территории завода. Там и жили.

– Многие мальчишки в годы войны мечтали на фронт убежать. А у вас не было такого желания?

– Было, было… Это вы точно угадали. Но мы решили все по правилам сделать, пришли в военкомат со своими бумажками, не успели их достать, как нам дали от ворот поворот: «Идите отсюда, щенки!»

Отучившись в ремесленном, молодой парень поступил на теплоход, курсировавший между городами на Каме и Волге, и однажды таким образом оказался в Сталинграде.

– Было это в июле-августе. Ни одного целого дома там уже не осталось. Вот как лежит порой на улицах мусор, так там вроссыпь лежали патроны, – горько усмехается Анатолий Иванович. – Хлеб мы там получали смешанный с землей, он хрустел на зубах. Помню, ясный день должен был быть, солнышко светило, а в небе – сплошная мгла от пыли, поднимаемой бомбами и снарядами. Светопреставление!

В конце ноября 1943-го, «по достижении призывного возраста», Анатолия мобилизовали в армию – в особый автополк, который формировался в Ульяновской области. Там он и прослужил до марта 1944-го.

– В армии мы числились курсантами, и питание нам полагалось двухразовое. На весь день – 600-650 граммов хлеба. На ужин – полкотелка каши на пятерых или супу – на двоих. И селедка еще полагалась, но старшина нам ее давал только раза два в неделю. Кусок хлеба съешь, запьешь слабеньким чаем – вот и вся еда.

Полуголодные ходили… Но на фронт почему-то нас не отправили – тогда уже наши войска вовсю наступали. Видимо, командование считало, что справится и без «юнцов»… Вскоре меня направили в распоряжение военкомата, а оттуда я уехал в деревню. Там жил до 1945 года, там и известие о Победе получил.

У меня двойственные ощущения в этот праздник: с одной стороны – большая радость, что не отдали мы немцу ни пяди своей земли, а с другой – горечь оттого, что столько людей сложило свои головы на полях сражений! В нашем селе почти каждая семья потеряла кого-то из родственников. Да чего за примером далеко ходить? У меня три двоюродных брата погибли, а в семье жены было 16 человек, с войны не вернулись семеро…

«Наработалась вот та-а-ак!»

Еще одна героиня нашего материала – Анна Александровна Кулагина – нас просто очаровала: в своем весьма почтенном возрасте она сохранила кипучую энергию и такое отменное чувство юмора, что наша беседа не раз прерывалась взрывами хохота! Вот, например, по ходу разговора выяснилось, что своим ветеранам Чистопольские электрические сети преподнесли замечательный подарок – путевки в санаторий «Балкыш», а Анатолий Иванович отказывается ехать. Интересуюсь, почему. – 84 ведь мне уже… Чего там калякать, повестку жду… – Анатолий Иванович многозначительно показывает пальцем в небо.

– Езжай, Анатолий, – вмешалась Анна Александровна. – Понадобишься – туда пришлют!

…Ей было 14, когда началась война.

– Дали мне в руки вилы, грабли и сказали: «Работай!» – вот и работала круглыми сутками вместе с другими детьми, что помладше. В ночь мне бригадир говорит: «Собирай свою бригаду!» – и при свете луны мы запрягали кто быков, кто коров, кто лошадей – и шли в поле. Бабы навязали рожь и пшеницу – мы скирды ставим, торопимся, потому что завтра молотилку дадут на два дня – надо успеть! Так проходит ночь, поспим два-три часа, опять бригадир тут как тут: «Девчонки, там бабы снопов нажали – идите скирдовать!» Вот так и работали…

Потом с войны вернулся дядя – младший брат отца, раненый. Стал работать комбайнером, ну а я его помощницей была. Наработалась вот та-а-ак! (Анна Александровна красноречиво проводит ребром ладони под подбородком). Один раз растянула сухожилие, да так сильно, что руку потом целый месяц полотенчиком подвязывала!

– Помните, как узнали о Победе?

– Ну что вы, миленькие! Хоть «комитет» у меня (показывает на голову) работает теперь только до обеда, но как про Победу-то не помнить?! Ой, чего расскажу – смех! – вдруг всплескивает руками Анна Александровна. – Спозаранок 9 мая меня разбудил громкий, настойчивый стук в окно. Я заметалась по дому, подскочила – а там председатель колхоза: «Ты чего спишь?! Победа!!!» Спросонок ничего понять не могу, а он одно: «Победа! Победа!!! Беги скорей к школе! Собирайте всех!» Я глядь на себя – батюшки, я ж в одной прозрачной рубашонке, полуголая!

Потом гармошка пришла. Сельский люд кто ревет, кто поет. Кому похоронка пришла, у кого радость – живой муж, отец, брат вернулся. Ну, а вечером, само собой, отметили (на этот раз бабушка заправски щелкает себя по шее). Хотя мы, молодежь, конечно, и не нюхали спиртного… Горше всего плакали наши молоденькие бабенки: только вышли замуж, только родили, у кого годик ребенку, у кого два – и сразу овдовели. К ним, конечно, стали приставать. Вот и пели они песни всякие – когда и сложить успели?

Ты война, ты война,
Ты меня обидела:
Ты заставила любить,
Кого я ненавидела…

День Победы для нас – это не только слезы радости, но и слезы скорби: уж очень большие жертвы мы принесли за свободу. Мы, хоть и старенькие, хорошо об этом помним – пусть помнят и молодые.