ТРАГЕДИЯ ВИКТОРА ЧЕРНОМЫРДИНА

Специально для «Новой недели» воспоминаниями о работе с Виктором Черномырдиным поделился Олег Попцов, возглавлявший в 1990 – 1996 годах Российское телевидение.

Дело – прежде всего

Виктора Черномырдина нельзя считать политиком: Черномырдин – это управленец. Он всячески избегал того, чтобы его втягивали в политику, и часто говорил: «Нам надо дело делать, а не разговорами заниматься». И был прав, потому что, к сожалению, порой работа наших властных структур – Госдумы, Совета Федерации, общественных организаций – напоминает бесконечную череду разговоров, результат которых чрезвычайно невысок. Будучи человеком дела, Виктор Степанович Черномырдин занимал другую позицию.

«Склок устраивать
не буду!»

Он был необыкновенно порядочным человеком. Хорошо помню одну из наших встреч после того, как Борис Ельцин ввел в правительство Сосковца и там фактически образовался «второй кабинет министров». «Вы же понимаете, что это ошибочное решение!» – говорил тогда я. А Виктор Степанович ответил: «Олег, это решение принял президент. А я ему не возражаю. Да, оно ошибочно, но спорить я не могу. Я – премьер, и склок устраивать не буду!»

Это ему очень мешало, ведь он прекрасно понимал, какие просчеты делал Ельцин, какие ошибки допускали те же младореформаторы, которых тот поддер­живал. Получалось, что во главе правительства стоял человек с гигантским опытом, а всю историю сделали люди, которые такового не имели и не знали страны и ее людей. И чтобы не взорваться на этом несоответствии, нужно было иметь волю, разум и мудрость.

Был ли сам Черномырдин реформатором? Был! Но в нем была закваска советского времени, и когда говорят, что Виктор Степанович ненавидел эту эпоху, это неправда. Он как-то сказал мне: «Знаешь, чему меня научило советское время? Дисциплине! Реформы же разложили дисциплину, заменили ее разговорами. Мы не можем развиваться без рынка, а рынок, Олег, не может развиваться без дисциплины, потому что иначе он превратится в бардак». Бардак мы сейчас и имеем: рынок привел к безумному расслоению общества и создал главный тормоз для нашего развития – коррупцию. Рынок, увы, оказался вне дисциплины и не смог себя регулировать.

Не все было
в его власти

Черномырдин говорил: «Надо строить», – и больше всего переживал, что мы не развиваемся. Как от премьера от него зависело многое, но по сути – очень мало, потому что ему не давал проявить себя Ельцин. Из-за этого, на мой взгляд, Виктор Степанович реализовался только процентов на шестьдесят. Черномырдину досталась роль разводящего, хотя этот человек знал, как делать деньги, ведь именно он создал самую богатую структуру России – «Газпром».

Черномырдин все разрабатывал по максимуму. Он утверждал: «Какими бы ни были залежи газа – миллионы или миллиарды кубометров, – месторождения все равно надо разрабатывать!» То же самое он говорил о руде – для него это были колоссальные ресурсы, которые нельзя было просмотреть.

Жизнь людей –
превыше всего

Вести в прямом эфире переговоры с Басаевым (речь идет о захвате вооруженным отрядом Шамиля Басаева заложников в Буденновске в 1995 году – прим. ред.) Черномырдина убедил я. Все отговаривали его, но он сказал: «Вы что, хотите, чтобы погибли люди? Они же будут все уничтожены!» – и пошел на переговоры. Заложников освободили, террористы ушли в Чечню. Я спрашивал его: «Почему же им позволили уйти?». Виктор Степанович ответил:

«Я должен был сохранить жизни людей, и я их сохранил. Задача тех, кто борется с бандитами, – отслеживать их маршрут и принимать решение, когда заложников с ними не будет. Свою задачу спасти людей я решил». А слова Ельцина о непременном уничтожении боевиков он прокомментировал так: «Легко рассуждать, сидя на другом берегу океана (во время теракта Борис Ельцин находился в Канаде и решил не прерывать поездку – прим. ред.), а когда ты находишься в другом положении, ты должен принимать решение, исходя из того, что превыше всего – жизнь людей».

Черномырдин был человеком народным, он остался патриотом своего села, а казачество сидело в нем на сто процентов – он мог запросто вынуть шашку и рубануть так, что мало не покажется! Так же быстро он мог принять и решение – жесткое, но неся максимальную ответственность за него. От нас ушла культовая фигура. Ушел человек дела, человек чести. Человек, который мог воплотить в жизнь много планов, если бы ему не пришлось работать с больным президентом и принимать все удары на себя.