Парадоксы российского кризиса, или Как «откатить» коррупцию?

Следует сразу признаться, что вопросов о пресловутой коррупции в России к нашему эксперту – доктору экономических наук, профессору МГУ Кайсыну Хубиеву – у «Новой недели» заготовлено не было. Разговор о ней, к нашему удивлению, завел сам Кайсын Азретович. Не случайно – от безысходности…

Когда нам ждать следующего кризиса? Как искоренить всепобеждающую коррупцию в стране и привлечь в Россию иностранные капиталы? – об этом в эксклюзивном интервью «Неделе» рассказал известный ученый-экономист Кайсын Хубиев.

(Продолжение. Начало в №10).

Теория Гиффена: борьба за существование

– Кайсын Азретович, у нас часто шутят, что Россия никогда не выходила из кризиса: мы в нем живем. Вы как экономист согласны с этим утверждением?

– И да, и нет. Начну издалека. В экономике есть понятие «эффект Гиффена». Проще говоря, это увеличение спроса на товары низкого качества в условиях постоянно растущих цен на эти товары. В начале 90-х годов в России наблюдался как раз «эффект Гиффена»: народ выживал за счет высокого потребления хлеба (хотя цены неуклонно росли), исключая из рациона питания мясо, масло и другие необходимые продукты. Это был очень жестокий период кризиса: народ просто боролся за выживание.

Безусловно, кризис до сих пор не преодолен в том смысле, что Россия не вышла из начавшегося еще в 90-х глобального трансформационного цикла, когда страна стала переходить от плановой экономики к рыночной. Но если мысленно представить себе этот цикл как череду спадов и подъемов, то дна падения Россия достигла еще в 1997 году.

– Разве не в 98-м?

– В 1998 году мы уже начали потихоньку выползать, но потом снова упали. К 1997 году ВВП России снизился примерно на 50%, инвестиции – на 80%, инфляция остановилась на уровне меньше 1% в год. А кризис 1998-го явился лишь частицей уже упомянутого трансформационного. Это все равно, что болеть онкологической болезнью и при этом простудиться.

Потом Россия стала подниматься, даже восстановила докризисный уровень производства, но при этом мы не смогли провести модернизацию экономики. Любой экономический цикл обычно завершался модернизацией основного капитала. Мы восстановили производство, но модернизации не произошло – и это наша самая большая трагедия. Поэтому мы до сих пор «бултыхаемся» в кризисе. Хотя острая его фаза все-таки позади.

До производства руки не дошли

– Что же тормозит модернизацию? Политическая воля?

– Это очень сложный вопрос. Я считаю, что мы не можем модернизироваться потому, что характер перехода от плановой к рыночной экономике был насильственным, политически мотивированным и экономически необоснованным.

На Западе модернизацию проводили частные предприятия, которые были на это мотивированы. А здесь государство передало свои активы частным компаниям, они их не заработали и вместо совершенствования производства усовершенствовали… свой быт. А вот до производства у них руки не дошли, или, вообще, им это не очень-то и нужно…

– И сейчас мы находимся на этом же этапе?

– Да, в стадии модернизационной стагнации.

Благополучие по инерции

– В январе, как вы знаете, состоялся Всемирный экономический форум в Давосе, на котором было представлено три варианта развития нашей экономики. И все три – негативные… А по вашему мнению, что ждет российскую экономику?

– Я считаю, что мы будем следовать, как и раньше, политике инерционного благополучия, основанного на доходах от высоких цен на энергоносители. И ситуация изменится только в том случае, если сбудется прогноз Алексея Кудрина (резкое снижение цен на нефть до 60 долларов за баррель – прим. ред.). Но почему он так решил, неизвестно. Это может произойти по двум причинам: либо вследствие глубокого спада производства во всем мире и сокращения потребления ресурсов, либо если сильно разовьются альтернативные источники энергии, вроде сланцевой нефти.

На ближайшую перспективу я не считаю реальным появление существенных заменителей наших экспортных ресурсов, как и не планирую резкого спада экономики во всем мире. Мы получаем доходы, благодаря им поддерживаем стабильность в обществе – и ничего более радикального делать не желаем.

– То есть экономика России, как и прежде, будет держаться на нефти?

– Ничего другого, к сожалению, не предвидится. Вы знаете, когда в окружении президента оказался советник Сергей Глазьев, мне подумалось, что пошла какая-то альтернативная волна, потому что до сих пор господствовала идеология, продиктованная «Высшей школой экономики». Но вслед за назначением Сергея Глазьева – бах! – главной кандидатурой на пост главы Центробанка России становится Эльвира Набиуллина. А кто такая Набиуллина? Это жена Ярослава Кузьминова. А кто такой Кузьминов? Ректор «Высшей школы экономики». То есть перед нами опять дружная команда, которая толпою плотной кормилась вокруг правительственных источников грантами и заказами. Как вы понимаете, эта система сдержек и противовесов будет и дальше продолжать начатое, к сожалению, ничего не изменится…

Зона, свободная от «откатов»

– Прямо какая-то безысходность сквозит в ваших словах…

– Ну почему безысходность?! Это поддержка нашего нынешнего благополучного положения. Не дай Бог 1993 год! Вы знаете, тогда у меня появился на свет второй сын, и я прекрасно помню, как мы выживали. Как-то в детских пунктах, где выдавали питание, нам раздали большие коробки иностранной гуманитарной помощи. Я принес свою домой, но кормить сына не торопился. Буквально через неделю нам объявляют, что давать это питание детям нельзя, ибо в нем высокое содержание металлов… Вот это были страшные времена, а сейчас считать наше положение безысходным нельзя: простым жизненным интересам-то особенно ничто не угрожает.

Впрочем, у меня есть надежда на улучшения. Но произойдут они в том случае, если у нас основательно раскрутят антикоррупционные дела, а это один из самых мощных тормозов нашего развития, который тянется из политики угнетения экономики. Это, надо заметить, глубоко эшелонированная масштабная коррупция.

Я хочу вам привести пример, как этот механизм отработан на уровне регионов и городов. Все инновационные проекты, которые могли бы опираться на бюджетное финансирование, заморожены. Почему? Потому что в регионах интересы поделены по сферам: сельское хозяйство, транспорт, дороги… Я знаю молодых бизнесменов, которые купили в Германии завод по производству асфальта с новейшим оборудованием. В один регион они пошли по моей рекомендации, походили-походили по коридорам власти и сказали следующее: «В этом регионе все сферы поделены, а дорожными делами там занимается сам губернатор, у него есть два устаревших асфальтовых завода. Он выделяет им госзаказ в 300 млн. рублей, они тоже ему что-то выделяют…» И на этой рухляди они будут держаться, пока она не развалится! Мало того, что воруют, так ведь они не дают хода новым инициативам и технологиям, а это куда важнее!

– Неужели все настолько запущено?

– Вы знаете, в некоторых регионах от этого отказались, например, в Калужской области. Пришел новый губернатор, решивший покончить с «откатами» – и сразу туда потекли инвестиции. Он поставил условие: «Постройте дороги, создайте инфраструктуру и чтобы на вашем заводе зарплата была не ниже, допустим, 30 тыс. рублей». Инвестор соглашается, потому что ему удобнее потратиться на это, чем кому-то носить взятки.

Я, вообще, наверно, романтик. Мечтаю о том, чтобы в России в порядке эксперимента в каком-нибудь регионе или городе создали зону, свободную от инвестиционных откатов. Есть же у нас свободная экономическая зона! Сформировать под нее правительство, которое занималось бы инвестиционными проектами, прессу, чтобы журналисты на весь мир трубили, что мы в России освобождаем регион от порочной «откатной» системы. Если такой регион появится, туда потекут инвестиции. Впоследствии этому примеру последуют и другие регионы – и процесс пойдет, уверяю вас!

P. S. За помощь в организации интервью редакция газеты «Новая неделя. Итоги» выражает благодарность Набережночелнинскому институту КФУ.