Немецкий кинорежиссер и сценарист Райнер Вернер Фассбиндер включил картину «Калина красная» в число 10 своих самых любимых фильмов. Нам кажется, что он на 100 процентов прав!
Как снимал Макарыч
«Калину красную» начали снимать ранней весной недалеко от Подольска – со сцены возвращения Егора Прокудина в такси из мест заключения. Автотрейлер с укрепленной на нем кабиной такси, с осветительной и съемочной техникой да еще в колонне с электростанцией и звукозаписывающим автомобилем был на редкость маломаневренным. Суета и крики мешали актерам сосредоточиться. В общем, работа начиналась нервно.
Как работал Василий Шукшин? Как артист – гениально; как режиссер – скрупулезно и… экономно. Редкий случай, если снимал шесть дублей, обычно снимал два, ну, четыре, и если не было технических неполадок, прекращал съемку. Госкино для картины выделило 3600 метров пленки «Кодак». Ее берегли для павильонов. Первый дубль, разгонный, снимали на отечественной «Свеме», потом заряжали «Кодак Иванович», и все напрягались, чтобы уложиться в один дубль. Часто так и получалось.
Проведя несколько съемочных смен с выездом за город, группа перебазировалась в Белозерск, в двухэтажный деревянный Дом крестьянина. Было начало белых ночей, они все еще стояли над Белозерском, когда операторы заканчивали съемки. Шукшину районные власти отвели для жилья и работы двухкомнатную квартиру в деревянном бараке. Там он проводил все время, не занятое съемками, готовил варианты на следующий день. Обычно вечером он объявлял коллегам план съемок, и если организаторы говорили о невозможности осуществления, он тут же предлагал другие варианты. Сговаривались. Правда, уже на съемках все равно появлялись непреодолимые помехи. Самыми обычными из них были транспортные: всегда ждали какую-нибудь машину, которая или сломалась, или заблудилась…
Самый сложный эпизод
Из воспоминаний главного оператора фильма Анатолия Заболоцкого:
– Финальную сцену – на пароме (месть брата Любы убийцам Егора) – дирекция фильма готовила долго. В Белозерск приезжал не однажды на иноземной машине каскадер Виктор Корзун. Мы слышали звук тормозов по вечерам у штабной квартиры и ликовали в ожидании зрелищной съемки, оставленной на окончание экспедиции. Корзун приезжал, примерялся, уезжал. Настал день съемки. Сколько надежд – перешибить Голливуд. Задумывалась сцена так: на узкой насыпи причала стоит такси, в машине – манекены бандитов; паром с людьми на середине реки; появляется на бешеной скорости самосвал, ударяет такси, а сам повисает на причале.
На самом пароме, находящемся в 15 метрах от причала, закрепили операторский кран. В назначенный день народу собралось видимо-невидимо. Спасателей одних два катера, прибыл замначальника по техбезопасности «Мосфильма». Зрители заполонили паром. Милиции почти не было. Виктор Корзун отдает последние указания. Включились камеры. Виктор мчится, но на подходе к такси скорость угасла, и он, клюнув машину, укатил ее в воду. Снимаем второй дубль. Каскадера заклинило, он ударяет такси слабее даже, чем в первый раз. Эффекта катастрофы ни на глаз, ни на пленке нет.
Этот трюк берется провести таксист из Череповца, он же гонщик-любитель. Он предлагает снять дверь в кабине самосвала со стороны водителя, чтобы выпрыгнуть из кабины до удара в такси на мешки с соломой, положенные у насыпи. Камера пошла. Летит машина и… не дойдя до такси, подпрыгнув вверх, падает в воду рядом с паромом, обдав всех водой. Камеру залило. В итоге сняли мы Лешу Ванина (исполнитель роли брата), выныривающего из кабины затонувшего самосвала, и это был самый убедительный кадр из всего материала катастрофы.
«Не лепи горбатого!»
Так как в фильме речь идет о бывшем уголовнике, то и антураж должен быть соответствующим! Сцены в картине, связанные с местами заключения, снимались в разных географических точках. Например, тюрьма, из которой в начале фильма выходит Егор Прокудин, – это современная ФГУ ИК 256/5 расположенная на острове Огненном в районе поселка Новозеро Вологодской области и больше известная под именами «Огненный остров» или «Вологодский пятак». Там вся связь с миром – деревянные мостки. С 1997 года эта колония входит в число пяти исправительных учреждений для заключенных с пожизненными сроками, то есть если бы действие фильма происходило в наше время, главный герой не мог бы ее покинуть самостоятельно. Не сразу Шукшин добился через консультанта МВД снять только наружный вид. В картине остались два кадра: выход из ворот тюрьмы и другой, длинный по времени проход Егора Прокудина по мосткам, ведущим от колонии до берега.
Между прочим, в сцене разговора Егора и отца Любы на тему сравнения тюрьмы и курорта, дед упоминает имя односельчанина, вернувшегося с курорта с опытом, но без денег, называя его Васькой Беловым. Скорее всего, по задумке Шукшина, упоминается писатель-деревенщик Василий Белов, который, кстати, и родился в Харовском районе Вологодской области. (Скончался в декабре прошлого года – прим. ред.
Что интересно, после премьеры Василий Шукшин как режиссер получил несколько писем от воров в законе, которые критиковали его за недостоверность. В этих письмах опровергалось мнение о том, что отошедших от воровской жизни убивают бывшие «коллеги».
Только ли сапоги жмут?
В воображении, а потом и на бумаге Василий Шукшин проигрывал сцены в «квартире Байкаловых». В этом эпизоде он решил пристроить свой любимый анекдот на сельскую тему, вставив его в первый разговор Егора Прокудина с отцом Любы. Василий Макарович любил повторять эту байку, она поднимала ему настроение равносильно утренней гимнастике. А суть ее такова: на окраине деревни у развилки дорог рукодельные щиты-лозунги: дадим государству масла столько-то центнеров, хлеба – столько-то пудов, шерсти – столько-то тонн, яиц – столько-то штук и т. д.
У лозунгов неподвижно стоит босой мужик, а сапоги, связанные веревочкой, у него на плече. Он молча читает весь перечень обязательств и вдруг говорит вслух: «Вот жмут! Вот жмут!» Ему на плечо опускается рука, и мужик видит уполномоченного, который грозно вопрошает: «Кто это жмет?» Мужик от неожиданности робеет на мгновение и отвечает: «Сапоги жмут!» – «Сволочь, ведь ты же босой!» Мужик уже победно и без паузы: «Вот оттого и босой, что жмут!» Ну как не порадоваться за мужика, выпутавшегося из такой передряги?! Вот Шукшин и вложил в уста Егора Прокудина суть этой байки. А зрители оценили и посмеялись…
Вопреки всему…
На «Мосфильме» против картины резко выступали другие режиссеры, а редакционная коллегия Госкино предложила поправки, которые можно было сделать, только сняв фильм заново…
После просмотра готового фильма комиссией Госкино и требования многочисленных исправлений Шукшин был госпитализирован из-за обострения язвы желудка. Пролежав некоторое время, он сбежал из больницы, чтобы заняться правками. Сделав сравнительно немного купюр, Шукшин сдал картину, сам того не ожидая. Вырезал из текста матери слова о пенсии («Поживи-ка ты сам на 17 рублях пенсии»). Вырезал реплику «Живем, как пауки в банке. Вы же знаете, как легко помирают» и еще какие-то «мелочи».
Количество внесенных исправлений, конечно, не удовлетворило руководство, однако картина была выпущена, потому что комиссия испугалась смерти режиссера, узнав обстоятельства его болезни. Кроме того, это совпало по времени с 50-летием киностудии, во время празднования которой член Политбюро Николай Подгорный произнес речь о поддержке реализма в советском киноискусстве.
Сейчас ему за это можно сказать спасибо. Ведь без его пусть маленькой, но такой ощутимой поддержки мы не увидели бы такой замечательный и пронзительный фильм.
Загрузка ...