Следственный комитет расследует самые сложные дела, все, что каким-либо образом связано с жизнью и смертью – от убийств до езды водителей общественного транспорта с неисправными тормозами. О нелегкой работе следователя, опытах сотрудничества с экстрасенсами и расследовании преступлении в отношении детей «Неделе» рассказывает следователь-криминалист следственного отдела СКР по РТ в Набережных Челнах Эдуард Миронов.
На контроле даже кража детской мелочи
В ведении следственного комитета находятся все дела, связанные преступлениями против детей или совершенные детьми. По данным Генпрокуратуры, в прошлом году в России совершено около 80 тысяч преступлений в отношении детей. Среди них более 1 тысячи убийств и умышленного причинения вреда здоровью. За последние годы вал чуть ли не ежедневных сообщений о насилии над детьми, наталкивает на страшные мысли.
– Таких преступлений не то чтобы стало больше, – считает Эдуард Миронов. – Люди видят по телевизору, что тут ребенка убили, там изнасиловали, там продали… и складывается субъективное мнение, что такого раньше не было. Было. Просто об этом так часто не говорили. Сейчас позиция руководства следственного комитета такова, что расследование подобных дел – первоочередная задача, и каждый факт преступления против несовершеннолетних должен получать огласку в СМИ. Причем на особом контроле находится расследование всех дел, касающихся детей. Например, у нас недавно избили 12-летнего мальчика: ударили по лицу, вывернули карманы и отобрали всю мелочь – 30 рублей. И это дело тоже находится на контроле в Москве!
По словам Эдуарда Миронова, если посмотреть на статистику, ежегодно в Набережных Челнах до органов следствия доходят два-три дела о преступлениях против половой неприкосновенности несовершеннолетних.
– Детей, на самом деле, пропадает много, – признает собеседник «Недели». – Но в основном это ребята из неблагополучных семей и воспитанники коррекционных школ. Они уже по жизни бродяги, уходят из дома постоянно. Их находят достаточно быстро. С Василисой Галициной было сразу понятно, что это не обычный побег из дома, поэтому уголовное дело возбудили сразу же.
Помощь волонтеров в быстрой поимке подозреваемого в убийстве девочки была неоценима, говорит Эдуард Миронов, хотя они же и порядком наследили.
– Если бы волонтеры не нашли вещи девочки, у нас была бы только одна зацепка – «Нива», на которой передвигался подозреваемый. А в республике зарегистрировано 4,5 тысячи таких машин. Проверить их все – это невероятный объем работы, – говорит следователь. – А следы пальцев на вещах Василисы Галициной сразу же вывели на Ташбаева, на которого была зарегистрирована «Нива». Все сошлось. Дальше оставалось только его поймать… Правда, волонтеры же если и не сбили со следа, то несколько затруднили нам работу. Кто-то из них выкинул в промкомзоне магазинный чек. Если нашли подозрительную вещь, мы обязаны ее отработать, а когда оказывается, что ее обронил тот, кто вообще-то пришел помогать, становится обидно. Столько времени потрачено впустую.
Ясновидящие не увидели
Что касается убийств, то уже много лет как их количество снизилось в разы, а раскрываемость увеличилась до 100%.
– Это результат работы по искоренению ОПГ. Их преступления характеризуются тщательной спланированностью, поэтому раскрыть их достаточно сложно. В последние годы у нас практически нет преступлений и с использованием огнестрельного оружия. В основном убийства происходят на почве бытовых конфликтов после распития спиртных напитков. В год в среднем алкоголь косвенно становится причиной около 30 убийств. Расследуются они быстро, поскольку, когда полиция приезжает на место, как правило, преступник в состоянии изрядного подпития находится здесь же и где-то рядом валяется нож, которым он убил.
Но это не означает, что работа следователей упростилась или ее стало меньше, подчеркивает Эдуард Миронов.
– На каждого следователя приходится по восемь уголовных дел. Сроки следствия ограничены двумя месяцами. Но даже если дело приостановлено, вопреки мнению многих, оно не пылится в архиве, – говорит он. – Сейчас у нас раскрываются старые убийства, произошедшие еще в расцвет преступных группировок в Челнах.
Кстати, в расследовании безнадежных дел челнинские следователи не гнушаются и помощью людей со сверхспособностями, если конечно, все остальные способы докопаться до правды не дали результата.
– У нас был опыт привлечения экстрасенсов по двум старым нераскрытым делам, – рассказывает следователь-криминалист. – Взаимодействие с тем же центром правовой и психологической помощи Михаила Виноградова у нас налажено. Экстрасенсы охотно идут на контакт с правоохранительными органами – другое дело, действительно ли результативна их помощь? В обоих случаях о привлечении людей с экстрасенсорными способностями – и именно из Москвы! – просили родственники пропавших. К тому времени мы исчерпали все средства, не знали, как объяснить родственникам, что все, что только возможно, уже сделано. Но их можно понять, они много лет живут только тем, чтобы найти своих сыновей, и хватаются за экстрасенсов, как за последнюю соломинку. Мы помогли состыковаться родственникам с Центром Виноградова. Но, к сожалению, сотрудничество с экстрасенсами никакого конкретного результата нам пока не дало.
Таких не берут в следователи
О работе следователя большинство из нас получает представление из фильмов и сериалов. Но даже в самом реалистичном кино не показывают и половины того, что есть на самом деле. Тем не менее, желающих связать свою жизнь со следственной романтикой достаточно. Хотя романтики в ней на самом деле никакой и нет, к тому же большая часть мечтающих об этой работе отсеивается на этапе отбора.
– К нам очень серьезный отбор в части психологической устойчивости, знания уголовно-процессуального законодательства и русского языка – грамотность в нашем деле имеет немаловажное значение, – отмечает следователь-криминалист.
Кроме того, претендентов в обязательном порядке проверяют на полиграфе на пристрастие к алкоголю и наркотикам, на коррупцию, причастность к организованной преступности и вообще любому нарушению закона. Даже если кто-то по молодости что-то употреблял, следователем он никогда не станет. В основном же большая часть отсеивается по причине плохого знания законов и слабой практической работы.
Но самое важное – считает ли сам следователь эту работу подходящей для себя.
– Человек ко всему привыкает, и к мертвым тоже. Если с убитым тебя не связывают никакие отношения, если это неизвестный тебе человек, то никаких эмоций не испытываешь. И запах разложения тоже не вызывает отвращения – ты просто его не замечаешь. Впрочем, порой даже у матерых следователей от увиденного на месте происшествия подкашиваются ноги. Психологи говорят, что у следователей есть определенные критические периоды, когда нужно думать, менять ли профессию. Первый наступает через 3-5 лет после начала работы. Если за это время ты понимаешь, что невыносимо больше видеть кровь, выдерживать отсутствие выходных и постоянное напряжение, если уже не устраивает, что не видишь семью сутками, – лучше не ломать себя. Для работы в следствии ты не подходишь.
Загрузка ...