Альберт Асадуллин: «Я стремлюсь к тишине»

Альберт Асадуллин приезжает в Набережные Челны с концертами, которых с нетерпением ждут его многочисленные поклонники. Известный певец 40 с лишним лет живет в Санкт-Петербурге, где когда-то получил специальность художника-архитектора. Именно в городе на Неве неожиданно, не имея музыкального образования, он стал певцом, чье имя занесено во Всемирную энциклопедию джаз, рок- и поп-музыки наряду с величайшими музыкантами XX столетия: Армстронг Луи, Асадуллин Альберт…

«Счастье можно сравнить
с ромашкой»

– Альберт Нуруллович, скоро наступит новый год. А чем вам запомнился год уходящий?

– Для меня в жизни на первом месте почти всегда стояла работа. Конечно, бывают периоды, которые все перекрывают, например, рождение ребенка. Когда в зрелом возрасте появляются дети, это ощущаешь с особой радостью. Счастье можно сравнить с ромашкой: оно не состоит из одного лепестка, оно всегда из нескольких составляющих. Так и у меня: два основных лепестка моего счастья – это дети и сцена.

В этом году мои дочки ничего особенного вроде бы не сделали (смеется), но для меня событие уже в том, что они есть, что они меняются. Старшей исполнилось шесть лет и два месяца, младшей – четыре с половиной года. В них вроде бы нет ничего особенного, но для меня особенно то, что они мои. У обеих дочек нет голоса, а ведь в шесть лет дети уже на сцену выходят, выступают, у моих же не то что медведь на ухо наступил – целый табун по ушам прошел (смеется). Но они хорошо рисуют и с удовольствием занимаются бальными танцами.

Пожалуй, на первом месте для меня, если взвешивать на весах, дочки и работа. Хотя раньше всегда перевешивала работа… Когда мужчина что-то делает в жизни, чего-то добивается, он делает это, прежде всего, для себя и близких. Думаю, чувство гордости за своего мужа, за папу очень ценно. Для меня моя работа – отдушина, моя истинная жизнь – это сцена. Я получаю удовольствие от сцены, все самые яркие события моей жизни происходят именно на ней.

Кто-то из мудрых сказал, что художник, лишенный тщеславия, неполноценен. Главное, чтобы это чувство не переросло во что-то страшное. Пример тому – история с Орфеем: человек превращается в чудовище, забыв про любовь, свои корни.

– Какие последние творческие проекты оставили самые яркие впечатления?

«Чем дальше наша жизнь похожа на муравейник, тем больше мы нуждаемся в чистых звуках»

– Значимое творческое событие в моей жизни – это великолепный спектакль, в котором я сыграл одну из главных ролей. Мюзикл «Безымянная звезда» по одноименной пьесе румынского драматурга Михаила Себастьяна был написан давно, многие российские зрители помнят одноименный фильм режиссера Михаила Козакова с Игорем Костолевским и Анастасией Вертинской в главных ролях. Я играю в мюзикле героя Костолевского – астронома.

На следующее утро после премьеры мне позвонил драматург Михаил Ромашин и рассказал забавный эпизод, как накануне он уговаривал свою жену пойти на премьеру. Она отказывалась, объясняя, что это уже восьмая премьера, она просто устала, все равно ничего нового. «Асадуллина я люблю, но он все-таки не актер, а это сложная роль», – и все в таком духе.

Но Ромашин все-таки убедил ее пойти вместе с ним. Мы ставили «Безымянную звезду» в Театре комедии на Невском. После спектакля Наталья Ромашина, супруга драматурга, поделилась, что я создал неожиданно интересный образ Морина. Она спросила, какое у меня актерское образование? Я сказал, что даже в драмкружке никогда не занимался, да и музыкального образования у меня тоже нет, чем сильно удивил ее.

Я давно ждал драматической роли, чувствовал, что готов к ней. В жестких рамках очень сложно раскрыть драматический характер. А вот мюзикл как раз та форма, где есть не только музыкальные, но и разговорные фрагменты.

«Я пел
с температурой 39»

– Как стеснительный от природы человек Альберт Асадуллин смог стать знаменитым певцом?

– Все стеснение остается за кулисами, на сцене я совсем другой человек. Во время выступления могут и вовсе происходить чудеса. Например, на сцене проходят все болезни. У меня не раз были такие случаи, например, когда играл Орфея без дублеров, заболел как-то страшным бронхитом: высокая температура, беспрестанный кашель. Как петь в таком состоянии? Но за мной прислали из театра такси, спектакль мог быть сорван. Как только я услышал вступление – первые звуки гобоя, я забыл про болезнь, пел в тот вечер на одном дыхании. В антракте кашлял без остановки, а потом опять почувствовал себя здоровым. Правда, после этого был полный упадок сил, состояние ухудшилось, так как организм растрачивает все ресурсы, отдает последнее. Думаю, у каждого актера случалось что-то подобное.

Сцена способна передавать положительные эмоции. Когда я выступаю, по телу словно мурашки бегают, которые и передаются залу, «перескакивают» на зрителя (смеется). В каждом спектакле и на концерте бывает мгновенье абсолютной тишины. Например, певец взял последнюю ноту и… тишина, которую может разрядить только артист: кивнуть или просто выдохнуть, сделать какой-то жест. После этого, как правило, раздается взрыв аплодисментов.

Назад, в будущее

– Мы слышали, весной у вас состоялся первый акустический концерт.

– Этот плод созревал много лет. Вы даже не представляете, как я не люблю петь под фонограмму, как мне от этого плохо. Но такое пение бывает условием некоторых концертов. А музыка всегда сиюсекундна. Мы вынуждены слушать диски, так как у нас нет возможности ездить в Лос-Анджелес или Милан, чтобы слышать любимого вокалиста. Понятно, что он пришел в профессиональную студию, пел с хорошим оркестром, но это воплощение прошедшей минуты. Мы слушаем и запоминаем каждый его вдох, каждую паузу, хотя во время живого выступления все это не повторяется. И инструменты бывают электронными и акустическими. Ничто не сравнится с любым живым инструментом. Представьте звук флейты, скрипки… Великий гитарист, один из основателей группы «Deep Purple» Ричи Блэкмор – культовый музыкант с мощной энергетикой, поднимающий стадионы. Как вы думаете, на чем он сейчас играет? На лютне, домре, живой гитаре. Акустическая музыка – это другая ступень.

– Музыканты возвращаются в прошлое?

– Они двигаются вперед. Кроме того, каждый истинный художник, музыкант может в своем развитии идти по плоскости, и это тоже движение. А есть другое, и оно более значимо – это когда движешься вперед и наверх. Идти вверх – это значит двигаться к тишине. Не пугайтесь, это нормально. Вы когда-нибудь ходили в горы или пробовали подняться на какую-нибудь высокую башню? Весь шум остается внизу. Быть в тишине – значит быть ближе к Всевышнему. Так же и с музыкой: каждый акустический «живой» инструмент по сравнению с электронным – это таинство тишины.

Меня часто просят: «Альберт, спойте без инструментов, сопровождение нам так мешает». Чем дальше наша жизнь похожа на муравейник – мы встаем и несемся, не знаем зачем, просто так надо и все, – тем больше нуждаемся в чистых звуках. Это как в жуткую жару встать под струю прохладной воды. Невероятное блаженство и счастье. Я знал, что это нужно людям, но что настолько – даже не мог представить.

– Вы верующий человек?

– Поднимаясь по духовной лестнице, многие ученые, художники, музыканты понимают, что их талант получен не от мамы и папы, не от природы, земли или деревьев. Его дал Всевышний. Он словно что-то капнул каждому человеку из пипетки, кому-то больше, кому-то меньше. Фраза «отмеченный Богом» в разных вариациях есть у всех народов. Мы эгоистичны, но чем выше поднимаемся по ступеням духовности, тем быстрее отступает наше эго.