ФЕНОМЕН ГРОМЫКО: КТО ОН, МИСТЕР «НЕТ»?

Он тонко
чувствовал ситуацию

– Юрий Евгеньевич, Андрей Громыко как министр был долгожителем – 28 лет на посту главного дипломата страны. В чем заключался феномен Громыко?

– Я бы не заострял внимание на этом аспекте, в частности потому, что некоторые недоброжелатели видят в этом качество Громыко как якобы приспособленца. Они не понимают, что было другое время, и ясное дело, что Андрей Андреевич, который работал при шести генеральных секретарях страны, должен был выстраивать отношения с каждым из них по-своему. Ему это удавалось – он умел тонко чувствовать ситуацию и в результате находил общий язык с любым из генеральных секретарей, начиная со Сталина и заканчивая Горбачевым, хотя Горбачев его, в конечном счете, разочаровал.

Кроме того, у Громыко были гигантский профессионализм, очень тонкое и фундаментальное знание истории и то, что он умел держать в голове такие, казалось бы, мелочи и такие нюансы ситуаций, что удавалось далеко не каждому человеку. Плюс к этому у Андрея Андреевича было неплохое здоровье, за которым он следил, поскольку понимал: без здоровья любой человек в нашей профессии быстро сойдет с дистанции. Хотя он не был человеком спортивного склада, но он каждый день вышагивал 6-6,5 км по дорожке у себя на даче! Это ему здорово помогало наряду с гантельной гимнастикой, которой он вынужден был заняться, когда сломал левую руку. Громыко так упорно ею занимался, что через какое-то время врачи, осмотрев его, не обнаружили ничего в том месте, где была сломана рука!

Конечно, это разные вещи – одно дело политика, а другое – здоровье, но в итоге это помогло Андрею Андреевичу выдержать все те нагрузки, которые выпали на его долю как министра иностранных дел, а до этого – в разных других качествах.

Его уважала Америка

– Это правда, что Громыко с огромным уважением относился только к США?

– У Громыко судьба сложилась так, что сначала его назначили заведующим отделом США в МИДе, потом – советником посольства в Вашингтоне, а через год-полтора – послом. Конечно, с учетом того, что в 60-70-х было много переговоров разоруженческого плана, Андрею Андреевичу много приходилось иметь дел с американцами, да и на сессиях Генассамблеи ООН он был каждый год. Переговоры с американцами Громыко вел довольно успешно, но сказать, чтобы какое-то особое чувство у него было к американцам… Сама жизнь, характер переговоров с США заставляли его внимательно относиться к этому направлению советской внешней политики.

– А Америка, выходит, уважала и боялась нас не только за ядерные боеголовки, но за Громыко?

– Абсолютно правильно. Когда совсем недавно в Нью-Йорке по инициативе Виталия Чуркина (посла России в ООН – С.К.) состоялось специальное заседание, посвященное памяти Андрея Громыко, бывший госсекретарь США Генри Киссинджер счел своим долгом приехать на это заседание и выступить! Там он вновь отметил, что с большим уважением относился к Громыко и сохраняет о нем как о профессионале и человеке хорошую память.

Мои университеты

– Что осталось в памяти от тесных рабочих контактов с Андреем Андреевичем?

– Я работал в его секретариате рядовым сотрудником, затем помощником десять лет, а после работы в Нью-Йорке Громыко назначил меня генсеком МИДа, и в этом качестве я проработал свыше шести лет. Эта должность была чуть ниже должности зама министра, но заставляла, извините за выражение, мотаться по белу свету!

Был случай, когда я проехал сразу шесть латиноамерикан-ских стран в течение трех недель со всеми переговорами, встречами и так далее, потом приехал в Москву, доложился. Громыко сказал: «Хорошо, а завтра-послезавтра вам нужно вылететь в Новую Зеландию». Сами понимаете, какое расстояние между нашими странами, и я заметил: «Андрей Андреевич, у меня после Латинской Америки мозги еще не на месте!». Он ухмыльнулся и спросил: «Сколько лететь до Новой Зеландии?». Я сказал: «25 часов», – и он ответил: «Вот за 25 часов они и встанут на место!». Общения было много, поскольку я наблюдал его с близкой дистанции, и, как говорил Максим Горький, это были мои университеты.

– А главный учитель был строгим?

– Громыко держал себя со всеми достаточно ровно, и если кому-то что-то выговаривал, то умел это делать не обидно, хотя его требовательность от этого не уменьшалась. Одно могу сказать точно: на меня Андрей Андреевич голос никогда не повышал.

С ним легко было работать. Допустим, сложный вопрос мог возникнуть в субботу или воскресенье, и я мог поехать к нему на дачу. При этом мне не надо было 15-20 минут рассказывать ему о проблеме – буквально после трех-четырех моих фраз он говорил: «Ясно. Поступаем следующим образом…». У него был огромный багаж знаний, и он настолько чувствовал нюансы ситуации, что не тратил время на длинные доклады или рассуждения.

– Неужели Громыко был не-эмоциональным человеком?

– Могу рассказать одну историю. Когда генеральным секретарем был Черненко, состоялся визит в Москву северокорей-ского лидера Ким Ир Сена (май 1984 года – С.К.) и переговоры с ним. И я впервые увидел Громыко в необычном для себя виде – он, говоря недипломатично, «врезал» Черненко, потому что тот позволил себе в переговорах отойти от старых формулировок, которые были накануне утверждены на Политбюро!

Мне было неудобно уйти, поскольку я держал папку с документами для Громыко, и я впервые увидел, как Андрей Андреевич на повышенных тонах говорит со своим руководителем! Черненко виновато улыбался: «Прошляпил». Редчайший случай, но Громыко сорвался.

Черная отметина
на МИДе

– Известно, что Андрей Громыко не ездил в Китай после обострения отношений, и в эту страну для нормализации отношений чаще ездили его заместители. Непосещение Громыко столь крупной державы – исключение в его работе?

– Он посещал те страны, визиты в которые могли дать нашей стране и нашим интересам определенную отдачу, и от характера отношений многое не зависело. Громыко мог появиться в том или ином государстве в разгар каких-то обострений, чтобы постараться снять эти обострения. Он ездил туда, куда требовали ехать наши интересы.

– Это правда, что главным сторонником ввода в Афганистан советского военного контингента был министр обороны Устинов?

– Да.

– Решение было тяжелым, но, судя по фильму о Громыко, который показал Первый канал, самым больным для него моментом во главе МИДа стало бегство нашего дипломата в ООН Аркадия Шевченко в апреле 1978 года. Это так?

– Фильм Первого канала мне не понравился – в нем была попытка изобразить Громыко эдаким приспособленцем. Но этого не было! А раздувать тему Шевченко, не зная реальных обстоятельств, неграмотно. Да, это была единственная на таком уровне измена за многие годы существования МИДа, но то, что это было политическим ударом по Громыко, неверно. А во-вторых, Шевченко не имел доступа к материалам, касающимся государственных интересов СССР.

Я видел документы, которые были у него в бытность его замгенсека ООН – это были документы формального плана. Утром того дня, когда Шевченко ушел из постпредства, мы с ним сидели в одной комнате, и каждый писал свои бумаги. Видом своим он не показывал, что он уйдет, но, видимо, уже получил сигнал от своих хозяев, которые ему сказали: «Надо уходить!», и он ушел.
Конечно, это было неприятно, и вокруг этого дела было много разговоров, но я вас уверяю, что Громыко воспринял это как неудобный факт, но именно как факт. Понятно было, что ушел сотрудник МИДа, что это черная отметина на МИДе, но уверяю – она быстро стерлась, и последующие события, судьба Шевченко, показали, что этот человек давно начал подгнивать изнутри.

– Юрий Евгеньевич, каково значение личности Громыко в истории нашей страны?

– Громыко – это самый крупный дипломат нашей страны XX века. Конечно, можно вспомнить Чичерина, который работал еще в более сложных условиях – послереволюционных, когда надо было, по сути, обеспечивать существование нового государства в тогдашних условиях.

Служба же Андрея Громыко в разных качествах и особенно в качестве министра иностранных дел, конечно, выдвигает его в ряд крупнейших дипломатов не только XX века. Его умение защищать интересы страны делает его немалой фигурой с точки зрения и государства, и его положения в государстве. Если любители «жареного» в истории не будут пытаться что-то подбрасывать, образ Громыко, весьма позитивный, сохранится в истории нашей страны.