ПОЧЕМУ В АРМИЮ ПРИЗЫВАЮТ БОЛЬНЫХ?

Настоящая война

– Людмила Александровна, могли вы предположить 16 лет назад, что ваша работа в комитете солдатских матерей когда-нибудь получит столь высокую оценку?

– Случившееся я воспринимаю как итог многолетней работы. Хотя о наградах и признаниях заслуг никогда не мечтала. Разве об этом тогда мы думали?

Помню, 15 января 1995 года у нас в школе №15 состоялось первое собрание солдатских матерей, на котором и был создан наш комитет. Конечно, все закрутилось не от хорошей жизни. Началась первая чеченская война. Мы каждый день бегали в военкомат за вестями от сыновей, но практически никакой информации не было. Не было писем и от моего сына Юрия, которого в июне 1994 года призвали в армию. Только под Новый год я получила от него открытку, а на ней обратный адрес – Чечен-ская республика. Представляете, после пяти месяцев пребывания в армии необстрелянный мальчишка оказался в самом пекле боевых действий! И такое случалось со многими ребятами.

Матери, не зная, что происходит с их детьми, решались ехать в Чечню – на розыск сыновей. Поездки нередко превращались в суровое испытание: матерям приходилось ездить на бэтээрах, летать на вертолетах, а порой пересекать и минные поля. Шла настоящая война, с нее не вернулись 34 челнинских парня. Один из них, Алексей Макаров, до сих пор числится пропавшим без вести – родители так и не смогли ничего узнать о его судьбе.

Родители
тоже виноваты

– Чеченские войны стали уже историей. Но экстремальных ситуаций, связанных со службой в армии, меньше почему-то не становится…

– Иногда происходит нечто невообразимое – один парень, Эдуард, был похищен из воинской части в Ростовской области и продан в рабство на Кавказ. Чудом ему удалось сбежать из горного селения благодаря поддержке местного жителя. Но когда он оказался среди своих, выяснилось, что на солдата возбуждено уголовное дело – «за самовольное оставление воинской части». Нам пришлось неоднократно писать в военные прокуратуры, чтобы спасти парня от уголовного преследования.

Когда же начался переход на контрактную службу, посыпались жалобы на то, что ребят чуть ли не силой заставляют подписывать контракты.

Сейчас другая напасть – в армию забирают непригодных по состоянию здоровья ребят. Так сложилась демографическая ситуация, что служить сегодня некому. Вот и призывают больных, чтобы план как-нибудь выполнить. А в экстремальных условиях армей-ской жизни состояние их здоровья начинает ухудшаться и доходит до критического. У нас как-то одного парня со слабым сердцем призвали в ряды Вооруженных Сил, а потом в срочном порядке ему пришлось делать операцию в Центре сердечно-сосудистой хирургии Главного военного клинического госпиталя имени академика Н. Бурденко.

В некоторых случаях в том, что больные ребята попадают в армию, виноваты родители. Они вовремя не бьют в колокола, чтобы не допустить отправки явного непригодного для службы человека. Так, у одного парня, страдающего бронхиальной астмой, после призыва начались сильные приступы удушья. Я спрашиваю у мамы: «Почему вы ко мне до отправки не обратились?» А она в ответ: «Нам сказали, что его вернут из Казани». Не вернули. В итоге мы сделали несколько официальных запросов, чтобы обратить внимание на состояние его здоровья. И вот пришел ответ: солдат направлен на стационарное обследование и лечение с последующим проведением военно-врачебной комиссии. Скорее всего, он будет комиссован. Но стоило ли доводить все до крайности?

В 2009-м большой резонанс вызвала ситуация, образовавшаяся вокруг Учебного центра города Елань Свердловской области. Здесь целыми ротами солдаты попадали в госпиталь с диагнозом «пневмония». Тогда в наш комитет обратились сразу десять родителей. Солдатские матери подняли шумиху в СМИ, после чего были уволены со своих постов командир Учебного центра и начальник медчасти. Но проблема до сих пор не решена. В 2010-м ситуация повторилась – было зафиксировано массовое заболевание пневмонией в том же Учебном центре, один призывник из города Чебаркуль скончался от воспаления легких…

Юдашкин промахнулся?

– Почему солдаты страдают от холода?

– Многие жалуются на новую военную форму, которую создал известный модельер Валентин Юдашкин. Она красивая, но очень непрактичная – белье тонкое, а в подкладках бушлатов нет ни пуха, ни пера. Об этом говорилось и на съезде солдатских матерей, на котором я побывала в начале декабря прошлого года. Делегаты с тревогой говорили и о том, что перед отъездом в военную часть ребятам делают очень много прививок. Одна мама рассказывала, что ее сыну за месяц сделали три прививки и три снимка флюорографии. Неудивительно, что у некоторых после этого поднимается температура, они еле передвигают ноги. Но их все равно «пакуют» в вагоны и вывозят. Дескать, ничего страшного, организм молодой – все выдержит. А он не выдерживает таких нагрузок!

– Но, согласитесь, в последнее время комитет солдатских матерей приобретает все больший вес в глазах представителей Минобороны…

– Да, мне даже в октябре 2010 года поступило предложение от Татвоенкомата – сопровождать наших ребят до места их будущей службы. Но я отношусь к таким инициативам с определенной долей скепсиса – обычно первый день службы проходит по особому сценарию, а вся неприглядная «овчинка» солдатской жизни проявляется чуть позже. Как-то наши матери ездили на присягу в одну из частей Свердловской области и увидели своих сыновей продрогшими и кашляющими. Но не смогли даже высказать свои претензии руководству – никто с ними общаться не стал.

Та же ситуация с мобильными телефонами, которые в Татар-стане выдают вновь призванным ребятам, чтобы те могли в любое время связаться с родными. Инициатива неплохая, но до конца не продуманная. Ведь телефоны у новобранцев нередко сразу же отбирают «деды». Да и, как командиры говорят, не положено в режимных подразделениях свободно пользоваться мобильной связью. Офицеры могли бы брать мобильники на хранение и выдавать их подчиненным, когда те находятся в увольнении. Так бы и телефоны в сохранности были, и ребята могли бы ими пользоваться, не нарушая устав. Но, видимо, ни у кого нет желания обременять себя дополнительными обязанностями.

– Армейская реформа идет, кажется, бесконечно. Как вы считаете, что должно стать ее итогом?

– Считаю, что армия должна быть профессиональной и хорошо оплачиваемой. Ведь стыдно сказать, сейчас офицеры в отставке получают шесть тысяч рублей пенсии. Разве при таком финансировании профессия военного может быть престижной?

Но такое положение вещей сложилось лишь в последние несколько десятилетий. Были времена, когда служба действительно была почетной обязанностью. Я надеюсь, что когда-нибудь наша армия сделает в хорошем смысле «шаг назад», и в ней вновь с уважением начнут относиться к каждому новобранцу.