«У НАС НЕТ ЯРКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЛИДЕРОВ»

Бурлящие 90-е

– Олег Иванович, для вас как политолога какой период политической жизни России самый яркий?

Общество зашевелилось…

– В декабре состоятся выборы в Госдуму. На первый взгляд, результаты их предсказуемы. Но на политической арене появился новый игрок – Михаил Прохоров. Как вы считаете, зачем бизнесмен пошел в большую политику?

– На мой взгляд, выражение «бизнесмен идет в политику» – какое-то искусственное. Мы всегда пытаемся отделить бизнес от власти, но они отдельно нигде не существуют!

Вы правы, действительно складывается впечатление, что исход парламентских выборов уже предрешен и победитель очевиден. Я бы даже пошел дальше и стал утверждать, что в общем-то, вполне предсказуемы и президентские выборы. Но…

Есть и тревожные тенденции: в обществе наблюдается движение, которое все явственнее указывает на нашу оценку действующей власти. И в частности, «Единой России» (и создание «Народного фронта» в такой ситуации неслучайно: это попытка получить голоса тех, кто за «Единую Россию» их бы точно не отдал). Вспомните события на Манежной площади в Москве, не совсем благополучную ситуацию в экономике, проблему Северного Кавказа, которая из года в год только ухудшается… Все это серьезные болевые точки, и если власть не будет ими заниматься, это так или иначе отразится на выборах. Пока народное недовольство носит латентный (скрытый – прим. ред.) характер, но время от времени все же вырывается наружу (как это было на Манежке). И все это создает элемент нестабильности.

Что касается бизнеса и власти, централизация, которая имеет место быть в России, коснулась в том числе и крупного капитала. Поэтому возникает вопрос: можем ли мы вообще говорить о наличии на политической сцене самостоятельных игроков?..

– То есть, на ваш взгляд, у Прохорова есть договор с властью?

– Я не могу ничего утверждать. Просто общая ситуация такова, что даже если нет прямых команд и договоренностей, бизнес сам понимает, как действовать, и играет по уже установленным правилам. Для этого даже необязательно указывать ему, как поступать.

Поживем – увидим. Все только начинается… А может, даже скоро закончится: российский опыт показывает, что жизнь некоторых партий и лидеров, – очень недолгая.

– Вам кажутся обоснованными притязания Прохорова на второе (как минимум!) место в парламентских выборах?

– Ну, если партия, занявшая первое место, наберет 50-60% голосов, то второе место с 7-8%, – вполне реально.

Барьер для крайне нежелательных

– Судя по последним высказываниям, президент России Дмитрий Медведев намерен снизить «проходной барьер» для партий с 7 до 5%. А вообще, как повлияло на общество это ограничение?

– Для чего вообще вводится этот так называемый заградительный барьер? Если брать международный опыт, цель у такого шага одна – не допустить излишней фрагментации парламента. Если, грубо говоря, в парламенте будет 100 мест и каждое из них будут занимать депутаты от разных партий, с разными программами, этот институт будет недееспособным.

Барьеры бывают разные. В Израиле, например, он составляет всего 1%, бывают барьеры и 2%, и 3%, и 4%. У нас в России он о-о-очень высокий. Конечно, пропорциональная избирательная система (когда депутатские мандаты распределяются между списками кандидатов пропорционально голосам, поданным за них, – прим. ред.), предполагает, что в парламент должны пройти те, кто представляет очень значительную, весомую часть населения. Но 7% – слишком высокий барьер, отсекающий партии, которые крайне нежелательны для правящего большинства. Это, собственно, и было достигнуто на прошлых выборах. Многие партии просто потеряны. Что такое «Яблоко» сегодня? Его просто нет.

– Для развития политической системы в целом это хорошо или плохо?

– То, что это не хорошо, – совершенно точно. Даже 5% – планка высокая, но 7%… Впрочем, уже после выборов 2007 года, когда «Единая Россия» набрала 64,3% голосов, стало очевидно, что проходной барьер мог быть и ниже, – все равно часть конкурентов бы не прошла. Видимо, была у правящей партии какая-то неуверенность в убедительной победе… Или стремление монополизировать свое господство.

Но смысл пропорциональной системы выборов в таком случае теряется: когда в Думу проходят четыре партии, а за бортом остается огромное количество их соперников, – это несправедливо. Поэтому решение президента снизить барьер к следующим выборам совершенно оправданно и разумно.

– Что бы вы назвали более предпочтительным вариантом – выборы по спискам или по округам?

– Мне кажется, смешанная система, которая существовала раньше, была оптимальной. Все-таки у одномандатников есть связь с конкретным избирательным округом, с простыми людьми. Вспомните: раньше по округам в Думу проходила масса интересных людей.

А списки… Ну что списки? Попадание в них напрямую зависит от того, насколько ты лоялен к партии, можешь ли ты договориться… Да, этот способ проникновения самый простой – за счет харизматичного лидера, его яркого реноме «паровозом» проехать в Думу. «Списочникам» легче, чем одномандатникам, – это факт.

По идее, переход к пропорциональной избирательной системе – общемировая тенденция, ведь это должно привести к увеличению числа партий в парламенте, но в нашей стране все получилось с точностью до наоборот: одна партия получила 2/3 голосов… Что и говорить, Россия всегда идет своим путем.

Выборы
не идеал, но…

– Подведем промежуточный итог: в регионах партий нет, губернаторских выборов нет, выборов глав городов тоже нет. Простой вопрос: это нормально?

– Нет, ненормально. Возьмем США: там есть демократическая партия штата Коннектикут, республиканская партия штата Алабама. Если бы подобные объединения попытались создаться в наших условиях, их бы обвинили в сепаратизме – а для американцев это нормально! Это очень важно для субъектов федерации – иметь свои политические партии.

Сторонники «назначенства» утверждают, что выборы ничего не решают в судьбе страны. Да, у них действительно много недостатков. Вспомните, как в 1980-е выбирали начальников цехов и это привело к падению профессионализма. Как в 1990-е выбирали мэров не по их деловым, управленческим качествам, а по толщине кошелька («авось и с народом поделится»). Мы наступали на те же грабли, что и вся Европа. Конечно, выборы, как и демократия по Черчиллю, не идеал, но лучше них все равно ничего не придумано.

О том, что скрывается за шаймиевской «управляемой демократией», что общего у президента Минниханова с президентом Медведевым и чем так привлекательна для политолога политическая кухня, читайте в следующем номере «Новой недели».