Михаил Жванецкий: «Я жду каких-то перемен»

Гламур скоро сдуется

– Михаил Михайлович, дежурный вопрос: что вы думаете о современной России? Одни говорят о новой «оттепели», другие, наоборот, о необратимом кризисе в стране.

«Я не политик. Но мне кажется, сейчас мы возвращаемся в эту безнадегу»

– Я в России живу и не вижу, что она такая уж современная. За последние годы не так уж много изменилось, к сожалению. Меняются лишь одежды, а содержание остается прежним. Я лично жду каких-то перемен. Давно уже чувствуется какая-то надутость этой жизни, какое-то неимоверное количество автомобилей и ресторанов – их слишком много, они чересчур ярко сверкают. Попытка перейти улицу превращается в трагедию. Мне кажется, весь этот беспомощный гламур, пошлость и в политике, и в культуре скоро сдуется, и наступит нормальная жизнь. Для этого нет абсолютно никаких предпосылок, но мне хочется в это верить.

Врагу не пожелаю!

– В одном из недавних интервью вы сказали, что впервые пишете книгу о любви и что это будет очень грустная вещь…

– Книга основана на моих личных переживаниях, впечатлениях, хотя сюжета в ней как такового нет. Скорее, это развернутое эссе о том, что нас интересует больше всего. Вообще, любовь – это большое несчастье. В этот момент писать невозможно, это потерянное для многого время, ты перестаешь быть человеком.

Любовь возникает на сопротивлении, вопреки, когда тебя не любят, тогда в тебе все это развивается. По моим воспоминаниям, это тяжелый случай. Была одна красивая женщина, которая прекрасно танцевала на эстраде, и я сам тогда перепутал любовь и страсть (как говорил мой друг Битов, страсть – полтора года, любовь – семь лет). Так вот, когда я перепутал однажды любовь и страсть, и быстро влюбился, и получил ответ, то тут же остыл, а она исчезла очень благородно. Потом, когда я встретил ее, она сказала: врагу не пожелаю того, что я испытала. И я ей мог сказать то же самое, но уже о другой. И сейчас говорю: врагу не пожелаю.

Это когда ты извиваешься, мучаешься, и такая боль внутри где-то между сердцем и дыханием, и ты не знаешь, откуда она возникла, эта боль, и как от нее избавиться. И ты прекрасно понимаешь, что ничем не привлечешь этого человека – никакими письмами, звонками, слезами – ничем. Человек так же чувствовать, как ты, не сможет, а тебе нужно только так. Ты все время в униженном состоянии. Смотришь на звонок дверной. Не слушаешь, а смотришь. Ждешь, все время ждешь, это самое страшное. Как у врача – в режиме ожидания. Это уже любовь.

Страх –
это состояние,
в котором я живу

– За свою жизнь в России какое чувство вы испытывали чаще всего?

– Интересный вопрос… Наверное, страх. Страх – это состояние, в котором я живу. Это не значит, что я трусливый человек, но состояние страха в этой стране вполне естественно. И в то же время я очень люблю Россию. Это не нужно доказывать. Главное, что я здесь сижу, невзирая ни на что, хотя были тысячи шансов, чтобы покинуть эту страну и уже избавиться от страха, от злобы – от всего, что мы перечислили.

Вообще, чувство страха сопровождает весь коммунистический период. Советская власть очень умело делала тебя виноватым. Чувство страха – повседневная, бесконечная жизнь. Двадцать четыpе часа в сутки. Живешь ты в этой квартире и не знаешь до сих пор, твоя ли она. Заработал деньги – и не знаешь, останутся ли они с тобой. А дальше давление сверху сменяется давлением снизу. При тоталитаризме тебя без конца вылавливала власть, сейчас – народные массы могут. Ты говоришь, что хочешь говорить, но внутри все время чувство страха и неуверенности. Я не политик. Но мне кажется, сейчас мы возвращаемся в эту безнадегу. Конечно, такого же совка не будет, все-таки есть Интернет. Но предчувствие у меня плохое.

– И последний вопрос: оглядываясь назад, хотели бы что-нибудь изменить в своей жизни?

– Наверное, ничего. Я доволен всем, что было. Единственное, мне хотелось бы научиться быть менее суетливым. Как Окуджава.